Доллары царя Гороха
Шрифт:
Николай усмехнулся:
– Я все ждал, кто из вас задаст этот вопрос. Естественно, первой нестыковку заметила Даша! Да, в доме поселились вы. Но на участке проживал и Алексей.
– Где? И как мы его не заметили? – возмутилась Зайка. – Киса ничего не говорил о другом съемщике.
– Ага, – кивнул Николай. – Киса!
Я уставилась на него, пытаясь привести в порядок взбунтовавшиеся мысли. Коренастая, слишком прямая фигура старичка возникла перед моими глазами. Борода лопатой, неопрятные, торчащие в разные стороны волосы и… молодые,
– Так вот почему он не сказал нам про телефон и подъемник на второй этаж, – заорала я, вскакивая на ноги, – и в сторожке одна техническая литература на полках стоит, а хозяин каждый раз, когда я входила к нему, читал детективы.
– Точно, – подхватил Николай, – он не знал про хитро спрятанный аппарат и «лифт», потому что Киса – это не Киса, а…
Глава 35
– Леша Клара, – закончила я. – Господи, ну как же раньше не догадалась! Ведь так очевидно было! Он же совершенно ничего не знал о доме, не умел работать руками, на все мои просьбы типа: почини кран и лестницу, отвечал: мне это совершенно не интересно! И глаза так блестели! Ну как я не поняла!
– Никто не понял, – буркнул мрачно Аркадий.
– Вы не расстраивайтесь, – начал нас утешать Николай, – Клара очень талантливый актер, великолепно умеющий гримироваться. Внешность настоящего Кисы позволила ему легко спрятать лицо – борода, волосы торчком. А некоторые странности его поведения окружающие объясняли безумием Кисы.
– Где же настоящий хозяин? – прошептала Маня. – Алексей его… того… да?
– Нет, – успокоил нас Николай, – Киса жив.
– И где он? – воскликнули мы с Зайкой хором.
– Алексей держал его в сарайчике, в подвале.
Я моментально вспомнила тихий стон, который услышала один раз, войдя в сторожку. И ведь поинтересовалась у хозяина, откуда странный звук, а что услышала в ответ: летучие мыши стонут. Нет бы вспомнить, что эти существа не воют, они лишь попискивают. И Хуч при мне начал яростно скрести пол в сараюшке, он почувствовал человека… Ну и дура же я!
– Алексей убил столько людей, – протянул Аркадий, – почему он сохранил жизнь Кисе?
– Думаю, дни старичка-изобретателя были сочтены, – вздохнул Николай. – Дело в том, что Леша решил, будто Киса, перестраивая сараюшку и избу, мог найти баксы, – вот и сохранил временно жизнь дедушке, пытался выжать из него сведения о конструкции дома.
– Но зачем Леша прикинулся Кисой? – не успокаивалась Маня. – Отчего нас пустил? Жил бы себе под видом дачника дальше!
– Об этом и говорить не интересно, – неожиданно сказал до сих пор молчавший Дегтярев, – просто захотелось ему.
Но мне такая реакция полковника показалась более чем странной, поэтому я решительно сказала:
– Нет уж, Николай, выкладывайте все до конца!
Тот замялся, потом вытащил носовой платок, развернул его, затем снова сложил, встряхнул…
Неожиданно
– Эй, ты куда собрался?
Полковник вздрогнул, обернулся, покраснел и пробормотал:
– Совсем забыл таблетки от давления принять!
С этими словами он со скоростью ящерицы юркнул в коридор. Мне не понравилось столь поспешное бегство Дегтярева. Впрочем, Аркадий тоже заподозрил неладное, потому что он спросил у Николая:
– Полагаю, мы сейчас услышим нечто не совсем приятное?
– Ну что вы, – замел хвостом Николай, – ерунда. Вы только выслушайте меня внимательно, тогда разберетесь в ситуации. Помните, Алексей нашел у Гортензии три тысячи долларов?
– Да, – хором ответили мы.
– После смерти Марфы, которая регулярно подбрасывала подруге деньги, Гортензия стала нуждаться, – начал Николай. – Это была не первая волна ее нищеты. Одно время они с Марфой обе сидели без средств, но потом Якунина продала дом в Вербилках, и подруги вновь подняли головы. Однако после кончины вдовы Леонардо Гортензии стало совсем плохо. Она практически начала голодать, иногда она плакала, вспоминала Михаила и от этого рыдала еще сильней. Из дома было продано все, кроме больших старинных напольных часов, любимой игрушки Михаила. Иногда, заводя их, муж говорил Гортензии:
– Поднимаю наше благополучие.
Она не понимала смысла этой фразы и один раз поинтересовалась:
– Ты о чем?
Супруг осекся.
– Да так, болтаю по-стариковски, но мы никогда не продадим эти часы, ни за что… или… оставим себе на память гири.
– Зачем? – рассердилась та.
– Просто так, – улыбнулся Михаил.
Помня о том, что часы были любимой вещью покойного супруга, Гортензия, отдав в скупку свои драгоценности, старинный сервиз, статуэтки и пару картин, не трогала «ходики». Но потом настал и их черед. Визит антиквара, которому предстояло оценить последнюю дорогую вещь в доме, был намечен на полдень. Накануне Гортензия никак не могла заснуть, вертелась в кровати, потом выпила валокордина и забылась, но ненадолго. Потому что в спальню вошел Михаил, как всегда, с ласковой улыбкой на губах. Он подошел к кровати жены, сел на матрац и сказал:
– Говорил же тебе: никогда не продадим эти часы, ни за что. Хорошо, что я успел прийти. Прости, я ведь умер внезапно, не успев сказать тебе: «Гортензия, развинти гири».
Старуха вскочила в холодном поту и поняла, что ей приснился сон. Тут уместно вспомнить, что Гортензия была научным работником, атеисткой, не верящей ни в какую мистику типа свиданий с покойниками. Но какая-то сила толкнула ее к часам и заставила развинтить тяжелые гири. Внутри оказались деньги. Гортензия чуть не умерла, пересчитывая доллары. Каким образом они оказались в гирях, она не знала. Потом она начала сомневаться: настоящие ли деньги?