Доля Пути: Лето
Шрифт:
А про деньги, тратил я их по принципу — легко пришло, легко ушло. Шли дни и кошмарная охота на упыря уже не казалась такой кошмарной... И это пугало мой, пока ещё, обычный человеческий разум.
Глава 12. Территория
Был ранний вечер, солнце ещё не зашло, я подходил к своему подъезду, после очередной тренировки с Антоном. Услышал гвалт и узрел небольшое столпотворение перед подъездом. — Милиционер, в окружении жильцов нашего дома, что-то записывал на планшетке и пытался унять бурю страстей редкими репликами.
— О, Илия! — подскочила ко мне Мунира-опа, прихватила под локоть и обратилась к
Наша управдом проговорила всё это на государственном языке, лишь вкрапляя русские слова для того, чтобы я не выключался из беседы.
Далее, из отдельных фраз перебивающих друг друга граждан, я выяснил причину митинга. — Беспокойная семейка, из дома напротив, вновь перешла некую границу, пошатнув равновесие гармоничной атмосферы сосуществования. Как я понял, из России то ли вернулся, то ли приехал в отпуск младший брат главы сей ячейки общества. И вчера, на ночь глядя, к ежедневному шуму от малолетней "банды", добавились звуки музыки, громких разговоров и смеха двух братьев, оповещающие наш двор, что счастливое семейство воссоединилось.
Я этого не слышал, ибо ночевал в квартире Марины.
Теперь вот, наш участковый составлял акт, а наиболее активная часть населения нашей четырёхэтажки, во главе с управдомом, помогали ему создавать сей опус. Два брата стояли тут же, недобро сверкали глазами, огрызались, но более бескомпромиссных действий не совершали, ввиду присутствия представителя власти.
Ну, а что я?
Мунира-опа буквально притащила меня под ясны очи милиционера, соседи требовательными взглядами выискивали во мне признаки солидарности, а злобные зыркания братьев меня теперешнего уже не сильно волновали. Да и достала эта семейка, если честно — каждый вечер перед закатом, я теперь ещё и медитировал, пытаясь «распространить свою Волю», а особенно громкие визги и шум со двора этому подчас мешали. Я честно поведал участковому свои личные наблюдения по данной теме, добавив и свои соображения о том, что всем, особенно детям, стало бы жить не в пример лучше, если бы родители отдали оных в какие-нибудь кружки или секции, что для детского организма более полезно, нежели бесконечные игры во дворе, кои не несут особой воспитательной функции.
О, как возбудились жильцы нашего дома, непостижимым образом расслышавшие в моём спиче слова «органы опеки» и «беспризорщина». Возразить мне никто не дал, мгновенно забыв обо мне и начав обсуждать возможность — привлечения вышеупомянутых "органов", которые могут повлиять на решение проблемы куда эффективнее, чем та же милиция.
Покидал я собрание под испепеляющими взглядами братьев. Тут столько народа, а они меня "буравят". Крайнего нашли что-ли?
Уже к третьему этажу лестничной клетки, я выбросил из головы это происшествие, поэтому сразу услышал крики, раздающиеся из-за двери квартиры слева. Одновременно с этим, меня кольнуло знакомое Чувство — рядом находился кто-то или что-то из порождений Дыхания. Я встал, как вкопанный, и наклонился к двери. — Мужчина и женщина, кажется, ссорились, а где-то в глубине квартиры раздавался детский плач.
Память сразу выдала обрывки беседы с Домником, накануне моего Обряда — крысы, кикимора, семья, квартира ниже моей на этаж, плачущий ребёнок. Рука сама потянулась к клавише звонка. Крики за дверью смолкли, а детский плач — нет.
— Кто? — услышал я женский голос из-за двери.
И вот что я ей скажу? — У вас там бес, дайте, я им займусь? Секунды — не хватило на принятие решения.
— Хилола, здравствуйте! Это ваш сосед сверху — Илья. Уделите мне
Мужской голос, за дверью, что-то сказал, Хилола ответила ему, ну не владею я государственным, мужчина ещё что-то буркнул и я услышал звук прокручиваемого замка. Дверь приоткрылась и я увидел заплаканное лицо соседки — миловидная миниатюрная брюнетка, лет двадцати пяти, одетая в домашние брюки и рубашку пижамного типа. Я улыбнулся, надеясь, что лицо моё — само дружелюбие.
— Да? — взглянула она на меня, утирая остатки слёз.
— Ещё раз здравствуйте! Э-э-эм... У вас всё в порядке? Может, помощь нужна?
— Нет. Вы что-то хотели?
Она смотрела на меня с непониманием человека, которого отвлекают от важнейшего дела вопросом, вроде «Как пройти к библиотеке?».
«Что ж... Она не просит — так Домник попросил уже».
Я исчерпал свои способности к импровизации, а тут ещё детский плач из дальней комнаты вышел на особенно высокую ноту. Девушка повернула в ту сторону голову, а я принял решение.
Она ещё только начинала поворачиваться обратно, когда моя ладонь опустилась ей на макушку. Вспыхнула серым доля «Омрак» — мгновенно отключающая сознание объекта. Я подхватил оседающее тело, одновременно проходя в коридор. Из комнаты справа выглянул мужчина, видимо, глава семейства. Его глаза расширились, рот начал открываться...
— Замри! — взглянул я на него, уже почти опустив бесчувственную девушку на пол.
Мой голос приобрёл монументальные плотность и объём, пространство еле заметно дрогнуло, а движения мужчины замедлились, будто он погрузился в густой сироп. — Нет, я не умею замедлять ход времени, этого вообще никто не может. Но моя Доля — Путь, сиречь пространство, и я знаю пару очень древних Слов.
«Молчание» из Речи Первых мне удалось сделать частью моей Воли совсем недавно. В моём исполнении, это Слово пока имеет небольшую силу, но и её достаточно, чтобы пространство, в радиусе нескольких метров, дало мне пару дополнительных секунд.
Я не впервые применяю Слово на людях — Антон согласился побыть объектом — но не могу избавиться от чувства диссонанса. Я ведь даже не знаю, как по-настоящему звучит Слово — в мироздании нет существа, которое помнило бы звучание Речи Первых. Я, как это ощущается, произношу и слышу слово из моего языка, подходящее ситуации. Но моя Воля, впитавшая доли, из которых состоит Слово, "знает" и "воспроизводит" его суть. Н-д-а-а-а, я даже себе не могу этого толком объяснить.
Я метнулся к хозяину квартиры и повторил долю «Омрак» — ещё один "соня" оказался на полу. Прикрыл входную дверь, убедившись, что на лестничной площадке никого нет. Быстро прошёл к двери в дальнюю комнату. Остановился. Теперь, главное — спешить, не торопясь. Поправил на боку небольшую сумку, ремень которой пересекал мои грудь и спину. Там, у меня лежал камень духа, очень не понравившийся Домнику — теперь вот повсюду ношу с собой; пара склянок от Антона; мой нож, с которым я не расставался даже на пробежке, для чего имелись ножны скрытого ношения; и прочее, вроде денег, карты, носового платка...
Резко толкнув прикрытую дверь, я сделал два быстрых шага в полумрак комнаты и остановился перед детской кроватью, на которой лежал мальчишка лет пяти и ревел, держась за голову. На моей ладони зажглось «Око света» и поднялось под потолок. Комнату озарил приглушённый свет, проникающий в каждый уголок и от которого предметы не отбрасывали тень.
«Око» ещё только поднималось, а я уже увидел призрачную, полупрозрачную фигуру, постоянно расплывающуюся и возвращающую себе чёткость. Она парила в метре над ребёнком.