Доля вероятности

Яррос Ребекка

— Капкейк? — Иззи поставила коробку на стол, подтянулась, запрыгнула, усевшись рядом, и принялась болтать ногами. — Люблю смотреть кино и есть что-нибудь сладкое. — Она открыла коробку. В ней лежали десять капкейков, которые мы взяли с собой.

Я принял протянутую мне оливковую ветвь, наклонился и заглянул в коробку.

— Ты не похож на любителя ванили, — поддразнила Иззи. — Может, морковный?

Я покачал головой. Уголки губ невольно поползли вверх.

— Морковные любил Торрес. Клянусь, он весь год ел их каждый

день. Меня уже тошнит от одного запаха. — Тут я заметил, что она затаила дыхание. — Иззи? — Я встревоженно на нее посмотрел.

— Торрес. Это же твой лучший друг? — Ее глаза расширились от страха.

— Да. Один из, — кивнул я и нахмурился, заметив выражение ее лица.

— О нет. Неужели он… пока тебя не было…

Я покачал головой и ободряюще сжал ее колено:

— Нет-нет, он жив. Но ему пришлось отказаться от морковных капкейков, когда его отобрали в спецназ.

Торрес уже несколько месяцев уговаривал меня к нему присоединиться: в Афганистане я так и не дал ему однозначный ответ.

Она расслабилась:

— Ясно. Слава богу.

— Но Фитц погиб, — добавил я и взял капкейк, похожий на лимонный, сперва убедившись, что в коробке остался еще один с такой же начинкой.

Фитц выбрал бы шоколадный. Боль пронзила сердце; я глубоко вздохнул, подождал, пока волна горя накатит и уйдет, а потом запихнул это воспоминание в ящик вместе с остальными.

— Что?

Блин. Зря я ей сказал.

Я прекратил снимать бумажную обертку с капкейка и повернулся к Иззи. Она смотрела на меня во все глаза.

— Фитц. Вы с ним виделись…

— На Тайби. Я помню, — прошептала она. — Он… умер?

Я кивнул:

— Примерно через месяц после высадки в Афганистане. Мы попали под артобстрел… — Я осекся. Я намеренно предпочитал не рассказывать об определенных вещах, а сейчас, выходило, сам нарушил свой покой.

— Нейт, мне очень жаль, — прошептала Иззи и коснулась моего плеча.

— Не надо. — Я продолжил снимать бумажку с капкейка и сосредоточился на пирожном, хотя перед глазами стояла картина: из раны в теле Фитца хлещет кровь. — Не ты же его убила. — Надо было сменить тему. Немедленно. — А тебе какой капкейк больше всего нравится?

Повисла тишина.

Я посмотрел на нее и поймал на себе взгляд, которого прежде никогда не видел. Казалось, она не знала, что сказать и как себя повести; уже во второй раз за вечер по моей вине между нами возникла неловкость.

— Так какой твой любимый вкус? — спросил я. — Мы собрались смотреть кино, забыла?

— Красный бархат, — ответила Иззи и медленно взяла капкейк.

Я отложил свой и помог ей слезть со стола, хотя знал, что она справится без меня. Иззи прижалась ко мне своими мягкими формами, и мое тело вспыхнуло. Потом ее глаза потемнели, и я совсем потерял голову.

Мы долго стояли напротив друг друга: я держал ее за талию, а она смотрела на

меня. На щеках полыхал румянец, а грудь вздымалась в такт учащенному дыханию.

— Кино, — напомнил я ей и себе.

— Точно. — Она облизнула нижнюю губу, и я чуть не застонал. — Приготовься увидеть настоящее искусство, — сказала Иззи и повела меня к дивану. Положила голову мне на плечо, и я ощутил умиротворение.

Прошло два часа; на экране замелькали титры. Иззи выжидающе поглядела на меня и спросила:

— Ну как? Понравилось?

— По-моему, полная фигня, что они могут видеться только на рассвете и на закате. — Я недовольно смотрел на экран.

— Но в конце с них сняли проклятье, — рассмеялась она, подобрала одну ногу под себя и повернулась ко мне лицом. Ее колено коснулось моего бедра.

— Да, но они столько лет мучились, и это полная фигня. — Я покачал головой.

— Ох, Нейт. — Иззи улыбнулась, взяла мое лицо в ладони, и я перестал смотреть на экран. — В душе ты такой романтик.

Я фыркнул.

— Меня называли по-всякому, Изабо, но романтиком — никогда. — Лишь два человека в мире иногда видели мою мягкость. Одной из них была Иззи.

Ее взгляд скользнул по моим губам, а я сжал кулак и начал мять им подушку, иначе руки сами бы к ней потянулись.

— Знаешь, что я решила? — спросила она.

— Что? — У меня зудели ладони, так хотелось к ней прикоснуться.

Она приблизилась, и ее губы оказались буквально в паре сантиметров от моих.

Черт, я не выдержу, подумал я. Я уже представлял вкус ее губ и слышал ее учащенные вздохи между поцелуями. За последние девять месяцев я не забывал об этом ни на минуту.

— Фиджи, — прошептала Иззи.

— Что? — Кровь отхлынула от мозга, мысли путались.

— Фиджи. — Она заразительно улыбнулась, перебросила через меня ногу и уселась сверху. — Вот куда мы поедем в отпуск. На Фиджи. Там тепло. Там песчаные пляжи. И это далеко, не надо беспокоиться из-за толпы.

— Люблю песчаные пляжи, — пробормотал я.

В прошлый раз я был на пляже вместе с ней. Меня охватило возбуждение; руки скользнули к ее бедрам.

— Хорошо. Значит, едем на Фиджи. — Иззи взъерошила мне волосы, и я потянулся к ней. Ее губы едва коснулись моих. — Сможешь целовать меня в океане.

Это стало последней каплей. В один миг от моих благих намерений не осталось и следа. Я еле держался, чтобы не опрокинуть ее на спину.

— Нейт? — Губы Изабо нагло дразнили меня.

— Хмм?

— Сейчас я тебя поцелую.

Тогда, в Джорджии, я сказал ей то же самое, но в ее устах те же слова звучали в тысячу раз сексуальнее.

Я первым ее поцеловал и застонал, когда губы Иззи разомкнулись. Это был такой сладкий поцелуй; наши языки сплелись, я заново изучил очертания ее губ. Все было в точности, как я помнил, но в тысячу раз лучше.