Должник
Шрифт:
И вот такой роскошный подарок Зоны… Молоденькая девушка, способная свести с ума любого самца, в мрачных смертоубийственных недрах анормальной реальности!
Невольно вспомнилась история любви в недрах Трота, не его, чужая история, которая тем не менее, по большому счету, вмешалась в его собственный жизненный путь и принудила к двум судьбоносным решениям: покинуть Зону когда-то и вернуться в нее сейчас.
Хотя в той истории все-таки первоочередным было нечто гораздо большее, чем обоюдное влечение мужчины и женщины.
Насколько он разобрался перед тем, как принять решение возвратиться. Более чем двадцать лет спустя. Эти два с лихвой десятилетия
А тридцать первого декабря, накануне новогодней полуночи, толпа в лагере собралась максимально многочисленная, и все, кроме избранных жребием часовых, намеревались позволить себе расслабиться, чтобы оттянуться по-взрослому хоть раз в году. Сегодня никто, вообще никто не отлучался в ходки, и поголовно все бредуны ошивались в баре, а если кто не помещался, тот держался снаружи, поблизости.
Посреди толпы себе подобных, вспомнивших, что они еще люди, а не только устройства для добычи хабара, Реверсу все же было вначале как-то не по себе. Хотя часовых выделили достаточно, полной гарантии безопасности в Зоне нет и быть не может. Если вдруг монстрам захочется напасть, эта ночь запомнится надолго – как самый кровавый новогодний праздничек в истории Трота. В Зоне не стоит забывать, что, если ты пренебрег подстраховкой, надеясь, что какая-то хрень не случится, эта хрень с большой вероятностью случится. Именно потому, что слабая страховка.
Коллеги вливали в себя самогон, водку, пиво, как могли веселились в танцах, смолили «травку». Немногочисленные, но непременные в сложившейся ситуации геи жамкались по углам, посуда билась, неслабо принявший вместе с клиентами бармен хрипло, но громогласно, вскарабкавшись на стойку, возвещал: «Это все-о-о-о! Что оста-анется по-осле меня!..»
Больше сотни сталкеров собрались в бывшем ДК, и для теперешней Зоны, насколько уже понимал новоприбывший, это было великим сосредоточением. Да плюс часовые и те, кто за пределами бара празднует по разным причинам. Прямо-таки мегаполис образовался!..
Внезапно Реверс увидел ее в толпе. А толпа бурлила реально отвязанная, веселая и расторможенная, и между телами зачастую не оставалось и метра свободного пространства. И все же он разглядел ее… Взгляд девушки был затуманенным – наверняка поддалась соблазну и курнула, а может, лизнула эту… как там называл Каракурт огурец… Она держалась раскованно, не чета той напряженности, в которой находилась все прошедшие сутки, во всяком случае, те несколько раз, когда попадалась ему на глаза.
На празднике Касатка расслабилась, и когда уловила, что он на нее таращится, то подмигнула сидевшему за столом Реверсу и активно протиснулась к нему сквозь толпу. Он порывисто встал и, сам того не ожидая от себя, решительно ухватил девушку за талию… и тотчас получил не убойный, но достаточно неприятный удар в пах. Застонав сквозь сцепленные зубы, он ухватился за уязвленное мужское достоинство, согнулся и просипел:
– З-за что-о… я ж потанцевать…
Она придержала Реверса за плечи, наклонилась, приблизила рот к его уху и сказала:
– Прости, рефлекс! – и помогла ему умоститься обратно на табуретку. Присела на корточки перед ним и широко улыбнулась.
–
На самом деле, конечно, он умышленно не защитился от удара девушки. Реверс легко мог бы поставить блок, предусматривающий как минимум трещину коленной чашечки, – ему приходилось участвовать в стольких рукопашных схватках, и нередко с женщинами, что уж защиту от этого коварного приема он отточил. Впрочем, спасибо ей за новогодний подарок, ударом Касатка его наградила скорей профилактическим, не всерьез. Так, ударчиком. Хотела бы нанести настоящий вред – ударенный, корчась от боли, сейчас фиг бы вел приятную беседу.
А потом они выпили. И снова выпили, на брудершафт, хотя и без того не «выкали». И вкус ее губ оказался настолько ошеломительным, учитывая все сопутствующие обстоятельства, что уже никаких ладоней не хватило бы для прикрытия.
А вокруг них болтали, бухали, травили анекдоты и всячески веселились бредуны. Нежданная-негаданная, но такая неумолимо-влекущая Касатка, взяв Реверса за руку, потащила его в самую гущу людских масс. Мало-помалу он забылся в общем шуме, гаме, разгуле, потерялся в сплетении личностей, историй, песен. На фоне слитного ликования бредунов почудился на миг бой курантов – и промелькнула ностальгическая печаль по уходящему году, по оставленной прошлой жизни, но тень сожаления тотчас сменила радость от воссоединения с Тротом, от того, что Реверс обрел всех этих людей. Все-таки и тогда, в первый раз, он же сюда попал не просто так! Хотел попасть!
Да, более чем не просто. Миновал месяц, второй, и каждый день Реверс убеждался в этом. За это время он прижился. Узнавал новые и новые детали, находил подходы к каждому обитателю Кисловки. Несколько десятков душ постоянно жили здесь – душ потерянных, канувших в Троте, растворившихся в чужеродной анормальности. Успел сделать вывод, что эти бредуны по сравнению со сталкерами оставшейся в прошлом открытой Зоны стали какими-то… более терпимыми друг к другу, что ли. Вероятно, «людоедские» времена научили выживших кое-чему – не порождать ненужные конфликты. К тому же поводов для конкурирования стало меньше с уменьшением численности охотников за хабаром и увеличением качества и количества хабара. Раньше сталкеры, бандиты, вояки и прочие всякие, бывало, чуть ли не на пятки наступали друг дружке, и в Троте шарились целые общественные движения вроде «Санитаров Зоны», религиозные ордена вроде «Инферно» и прочие многолюдные кланы и банды.
Теперь, судя по рассказам бредунов Кисловки, неделю-другую можно в ходке пробыть, не встретив ни единого человека. Случись с тобой чего – не докричишься, не дождешься помощи. И не потому, что не захотят помочь, как часто сталкеры поступали, а тупо из-за того, что некому. Поневоле станешь терпимее и добрей к людям, на случай если в сложной ситуевине все-таки услышит твой крик кто-нибудь из коллег, случайно прокрадывающийся неподалеку…
За два месяца лица успели приесться. Приелись манеры говорить, приелись маршруты рейдов. Январь привечал серебристым снегом, февраль же получился сплошь какой-то размытый и плаксивый, дело шло к теплу. И новоприбывшему надо было держаться в толпе – но в то же время втайне оставаться одиноким, чужим.