Дом аптекаря
Шрифт:
— Наклонитесь и посмотрите хорошенько. Сейчас он висит над водой, потому что мы его вытянули. Но длины вполне хватает. Видите?
Рут напряженно вглядывалась в полутьму, но ничего не видела, и лишь когда по другому берегу проехала машина, свет фар позволил рассмотреть злосчастный шланг.
— Там целый лишний кусок. Черт! Кто-то удлинил шланг. Посмотрите — разница между старым шлангом и удлинением хорошо заметна. И место соединения отчетливо видно.
Дрест удивленно посмотрел на нее:
— Так это не ваша работа?
— Не моя.
Оба посмотрели в воду.
— Проклятие призрака-дарителя, удлиняющего шланги.
— Выходит, что так.
Они постояли еще немного и вернулись к люку.
— Что ж, по крайней мере главная ваша проблема, похоже, установлена. Но течи — те еще мерзавки. Может быть, есть и еще что-то. Например, в корпусе. Где ваши бумаги на баржу?
— Внизу. Сейчас принесу.
Она принесла документы. Дрест быстро их просмотрел.
— Знаете, когда ваш домик проходил последнюю проверку?
Рут покачала головой.
— Когда вы его купили. Одиннадцать лет назад. Это уж слишком. Боюсь, вам могут не продлить разрешение.
— Хотите сказать, что ее надо тащить в сухой док?
— Посмотрим.
— Ладно. Но что дальше?
Дрест потер подбородок.
— Воду мы скоро откачаем. Посмотрим, нет ли где течи. Если все в порядке, оставим старушку здесь до воскресенья. Вернемся завтра к четырем. До этого времени занимайтесь своими делами. А завтра, при дневном свете, решим, как быть и что делать. — Он протянул ей карточку. — Кстати, обратил внимание на ваш проигрыватель. Я и сам немного коллекционер. У вас там даже Нан Вин есть.
— Да, «По тряской дороге любви». Запись тридцать восьмого года. С Тедди Уилсоном.
— Блеск. Обожаю эту вещь. Послушайте, я принесу пластиковые мешки. Надо попробовать уберечь их от влаги. Но завтра постарайтесь перенести все в сухое место. Это же история, такое не восстановишь.
Рут шла вдоль Принсенграхта.
Дождь усилился и уже хлестал по лицу, а зонтика у нее не было. Дул сильный ветер, и холодные капли били по щекам, как льдинки. Она куталась в пальто и моргала.
Город-друг стал чужим. Словно высеченным из базальта.
Красивые фасады, яркие витрины бутиков, кафе, крепкие стены старых складов, отель «Пулитцер», мягко скользящие по неровным камням мостовой автомобили, мелькнувшая за стеклом элегантная женщина средних лет, наливавшая рубиновое вино в хрустальный графин, печальная песнь гобоя — все казалось нереальным. Неведомая, безымянная высшая сила смешала карты. Рут снова ощущала странную отчужденность между ней и городом. Казалось, все это с минуты на минуты низвергнется в слякоть и смешается с ней или же будет поглощено поднявшимися водами: Атлантида, Лемурия, Амстердам.
Сам город не изменился. Он, как обычно, занимался делом. Если беда и грозила кому, то только ей. Добрые жители Амстердама оставались верны себе; убаюканные мерной рутиной, они пребывали в ступоре и ничего не замечали.
Их
Сегодня не они, а она вытянула короткую спичку и получила свою порцию мелких неприятностей из раздела «Порча имущества». Увы, увы! Бедная, несчастная старушка Рут! Сегодня ей досталось гнилое яблоко. По статистике в жизни каждого должен выпасть кислотный дождь или — если вам уж очень не повезет — рухнуть на голову с неба «Боинг-747». А еще вас может накрыть облако обедненного урана. По статистике каждому причитается порция дерьма на палочке. Рано или поздно. Поздно или рано. Сегодня выпала ее очередь.
Ну и что?
Ее только встряхнуло. Физически она осталась цела.
Еще не поздно перестроиться. Время есть…
По каналу с ревом пронесся скутер. Глушитель не в порядке? Где-то сработала противоугонная сигнализация. Дождь стал еще сильнее, если такое вообще было возможно, капли отскакивали от камней, и над землей как будто висела шипучая, кипящая пелена. Люди разбегались во все стороны, прячась под арками и прижимаясь к стенам, словно укрывались от снайперского огня.
Рут добежала до больницы как раз вовремя, не успев промокнуть насквозь, и с облегчением нырнула в теплый и светлый холл.
Дежурной на месте не оказалось, но больница была сравнительно небольшая, к тому же Рут уже приходилось бывать здесь раньше. Однажды она порезала руку, работая на шлифовальном станке, и ей накладывали швы, а в другой раз, после смерти Маартена, побывала на приеме у врача-консультанта, который посоветовал пройти курс психотерапии. «Это поможет вам примириться с утратой», — сказал он. «Я не собираюсь ни с чем примиряться», — ответила Рут. Ее последний визит был к эндокринологу, прописавшему какие-то хитрые таблетки, которые, по его уверению, должны были «выправить гормональный уровень».
В общем, Рут знала эту больницу как свои пять пальцев. Пять обтянутых сухой кожей, с обкусанными до мяса ногтями пальцев.
Найти Жожо будет легче легкого, сказала она себе. Надо только проявить сообразительность.
На столе перед отсутствующей дежурной лежал регистрационный журнал. «Последние поступления» — значилось на открытой странице. Как раз то, что надо.
Она прошлась взглядом по списку. Фамилия Жожо была в нем на последнем месте.
Раздумывать, колебаться — некогда. Время для посещения больных в любом случае истекло. Систему не возьмешь уговорами — действовать надо решительно.
Рут поднялась на лифте на второй этаж. На выходе из кабинки ее встретил санитар с тележкой.
— Ну и вид у вас, — бодро заметил он и протянул бумажное полотенце.
— Спасибо. — Она сняла берет, вытерла лицо и шею и зашагала по коридору.
Ему до меня нет никакого дела.
Рут подошла к палате. Дверь была закрыта на защелку, а на ручке висела красная табличка с надписью «Не входить». Через небольшое окошечко из матового стекла просачивался мерцающий сиреневый свет.