Дом без ключа. Книга 2
Шрифт:
С некоторых пор, правда, Вальтер подготавливает новую систему связи, замыкающуюся на конспиративных квартирах. У него такое предчувствие, что с «Геомондом» скоро придется расстаться, перейдя на нелегальное положение. Швейцарская полиция редко нарушает законы, но у Ширвиндта нет оснований не верить Шарлотте и ее рассказу о микрофонах. Шарлотта пришла во вторник утром — лицо без кровинки и вид такой, словно решила топиться.
— Господин Ширвиндт, нам надо поговорить!
Вальтер усадил ее в единственное кресло, предложил чаю. Шарлотта отпила глоток и отставила чашку.
— Спасибо, Вальтер! Думаете, будет сцена! О нет, мой дорогой.
Ширвиндт подошел к двери, резко открыл. Сказал не успевшей выпрямиться Элен:
— Я оплачиваю вашу работу, но не любопытство, моя милая! Поезжайте в «Трибюн» и разберитесь, будут ли они наконец платить. Пять франков не такси впишите в счет редакции.
Шарлотта успела немного оправиться и допила чай.
— Поссорились с Проспером? — спросил Вальтер.
— Вы же знаете: мы не ссоримся. Она уже ушла?
— Да,— сказал Ширвиндт, следя в окно за удаляющейся Элен.— Любопытство, если верить писанию, погубило Еву.
— Адама,— поправила Шарлотта.— Вами интересуется полиция, Вальтер... Скажите, микрофоны в стене — это законно?
— Насколько мне известно, нет.
— А Проспер согласился!.. Сегодня... В первый раз я отговорила его и он отказал, а теперь они пришли опять и настояли на своем.
— Кто?
— Вальтер, не думайте, что я круглая дура! Вы антифашист? Вы же немец, Вальтер, и не дружите с вашим землячеством. Так? Значит, вы против Гитлера.
— Я географ, Шарлотта.
— Бог с вами... Может быть, вы действительно только географ и я все себе придумала о вас, но я француженка, господин Ширвиндт, и, между прочим, родилась в Париже —в том самом, где сегодня маршируют наци...
Маленькая женщина сидела перед Ширвиндтом, готовая выкинуть что угодно — расплакаться, разбить чашку, наговорить кучу дерзостей или объясниться в любви. Вальтер, спасая положение, протянул ей сигарету.
— Трубку мира, Шарлотта?
— Не надо... Я сейчас уйду. Запомните, что я сказала о микрофонах. Проспера запугали, и он верит, что вы заговорщик, замышляющий ужасные вещи. Мне-то плевать, но он согласился, и сегодня вечером придут рабочие... Поцелуйте меня, Вальтер, или я зареву как корова!...
Это было во вторник.
Микрофоны, конечно, уже работают. «Геомонд» с каждым днем обкладывают все плотнее и плотнее — так, кажется, травят медведя, укрывающегося в своей берлоге.
За три дня Ширвиндт мало что успел: аварийные квартиры нельзя подыскивать самому. Приходится перепоручать это товарищам, заранее считаясь с тем, что кто-то будет знать адреса. После отхода Камбо число крупных и постоянных источников сократилось до двух. Макс — третий. Следовательно, нужны три новые цепочки для связи с ними и какое-то количество аварийных.
Во вчерашней почте как нарочно пришел проспект «Ложина». На этот раз вместе с деловым письмом, помеченным регистрационным шифром фирмы «Планкетт» — 0016. Под этим номером в проспекте была фотография дамских часиков; стрелки стояли ровно на 11.00. Ширвиндт без видимого интереса перекинул несколько страниц, сказал Элен:
— Если «Лонжин» или «Докса» пришлют еще буклеты, отправляйте прямо в корзину. То же относится, само собой, и и «Омеге», «Патеку» и всем прочим. Или вам нужны часы?
— Мне — нет.
— Даже эти, с бриллиантами? Смотрите, какая красота!
— Семьсот два доллара. Это сколько на франки?
— Четыреста тридцать два франка за сто — по курсу дня. Считайте сами. Дороговато?
Элен
Итак, «Космополитеия, 11.00.
Все происходит быстро и просто: пароль, подставленная шляпа и беззвучно падающий в нее комочек папиросной бумаги, который Ширвиндт тут же закладывает под язык. Курьер, однако, на этот раз, пренебрегая правилом, шепчет — рука с сигаретой у рта:
— За вами следят.
— Знаю. Двое.
— Трое. Легко узнать: очень худой, в синем плащ-пальто.
Ширвиндт внимательно смотрит хронику. Собачья выставка в венском «Шпортхалле» — кукольные, дрожащие левретки, чау-чау с мордочками-хризантемами, карликовые пинчеры и терьеры, черные пудели, умещающиеся в муфтах, болонки, мини-борзые, фоксы...
В туалете кинотеатра Вальтер, закрывшись в кабинке, разглаживает влажную бумажку. «Дорогой друг! Ваши дела, очевидно, вполне позволяют передать их в надежные руки и уехать. Нам хотелось бы, чтобы вы не откладывали решения и не медлили. Возьмите посылку. Желаем бодрости и здоровья. 3.08.1943.
Ширвиндт бросает бумажку в фаянсовый клозет, нажимает педаль, спуская воду. Мгновение — и шифровка исчезает в водовороте — патентованная «Ниагара» способна унести даже булыжник.
308 — это не дата, а номер автоматического сейфа на вокзале Корнавен. 1943 — номер шифра, позволяющего открыть сейф. Ширвиндт перед зеркалом поправляет шарф, закутывая горло: еще утром оно начало саднить, предвещая, что вечером температура подскочит. Простуда, дрянная штука, вынуждающая глотать пилюли и средства от головной боли.
Кто же все-таки этот третий в синем плащ-пальто? Контрразведка или немец? Да, пора кончать с «Геомондом». Не сейчас, конечно; надо еще продержаться недели три-четыре...
18. Декабрь, 1941. Париж. Пантеон.
«...Старый дуралей, тебе захотелось — чего? Тебе захотелось риска, опасности, мчащейся на всех парах, как экспресс. Успеешь ли соскочить с полотна вовремя и не угодить под колеса?.. Этого тебе надо?.. Ах ты, романтик,— действие тебе подавай, и такое, чтобы дух захватило? Просто смешно! Я-то ведь точно знаю, что ты не такой, и в детстве был не такой, и в юности. Марки ты любил собирать — тихое занятие. Обломов бы из тебя вышел — вот кто; халат на вате, трубка с чубуком на фунт табака... Вот и избавляешься от самого себя. Просто, оказывается, открывается ларчик. Ничего загадочного. Устал... Нет, не так: больше не можешь заниматься всем этим — организовывать, думать, копить и собирать. Разведка — дело незаметное, бухгалтерское: сатиновые нарукавнички и арифмометр. Лучше всех работает тот, кто умеет быстро подсчитать и сравнить — раз костяшка, два костяшка. Вводные, проверка, перепроверка, сальдо, дебит, кредит... Только бы не ошибиться в сумме! Тройная бухгалтерия. Романтики в ней ни на ноготь, а страха хоть отбавляй — куда больше, чем сейчас, когда стоишь ты, милостивый государь, на углу — рука а кармане — и прикрываешь радиста. С пистолетом проще... Жак-Анри все понимает: и почему ты напросился на это и что устал, отработался, начал бояться замкнутого пространства, стола, арифметической ошибки...