Дом без выхода
Шрифт:
– Да-а?! – Анна скривилась. – Ма, ну ты же знаешь, что я не люблю детей. Ты ведь говорила, что хочешь выдать меня замуж за Станислава. Мне он нравится, он такой симпатичный...
– Не ори, пожалуйста, весь дом услышит! Я про тебя еще ничего не решила. Кстати, у Станислава, к твоему сведению, сын и дочь, шести и четырнадцати лет.
Но Анна пропустила ее слова мимо ушей. Она восхищенно оглядывалась по сторонам, только что не разинув рот.
– Ой, до чего же шикарно! Какой фонтан, какая альпийская горка! А гараж, наверное, машин на шесть! Можно, я тут все осмотрю? Я ведь ничего толком и не видела в те разы, когда приезжала...
– Обойдешься, успеешь еще налюбоваться. Бери свои чемоданы, я покажу тебе твою комнату. Быстро приведешь себя в порядок и пойдем к малышу – знакомиться. Надеюсь, ты языки еще не забыла? Вот будет тебе практика. И нечего морщить нос! Будешь хорошо работать, повышу тебя до экономки.
Оставив Анну и Сашуру в детской, Виолетта на цыпочках подкралась к спальне и заглянула, приоткрыв дверь. Она боялась разбудить Стаса, но опасения ее оказались напрасны – он не спал, а сидел, как был, в перепачканных глиной джинсах и кроссовках на дорогущих шелковых простынях, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Виолетта тихонько вошла и присела рядом. Ей очень хотелось обнять его за плечи, но она не решилась, что вызвало бурный приступ хохота у Старухи.
– Как вы, Станислав Алексеевич?
Стас не отвечал и даже не поднял головы. Виолетта тоже молчала. Старуха бродила по комнате, открывая Тинины ящички и шкатулки, заглядывала в них и пыталась привлечь внимание Виолетты к их содержимому, но ей сейчас было не до того. Внезапно Стас заговорил – глухо, не отрывая ладоней от лица:
– Знаете, когда я был маленький, чуть старше Сашуры, родители купили мне щенка. Забавного такого, белого и лохматого, он тявкал еще так смешно, голосок писклявый... Я назвал его Бимбо. Он подрос, перестал писаться и даже научился приносить палку. А однажды мы с ним гуляли во дворе, он убежал на улицу и попал под машину. До сих пор помню – скрип тормозов, и он лежит на асфальте. Сам белый, а вокруг пятно расплывается – красное и становится черным... Больше я животных не заводил. И детям не покупал, хотя Катька пару лет назад так просила... Даже хомячка не купил, потому что помнил, как это ужасно. Но я никогда не думал, что может быть вот так... Тина...
Он отнял руки от лица, беспомощно взглянул на Виолетту и вдруг заплакал, точь-в-точь как Сашура – морща нос и роняя крупные слезы. И воспитательница уже не колебалась, обняла его, прижала его голову к своей груди и, с грустью отметив, что в роскошной шевелюре прибавилось седых нитей, стала баюкать, как ребенка:
– Ну-ну! Не плачь. Я здесь, я с тобой. Пройдет время, будет легче. А сейчас тебе надо отдохнуть. Вот я тебе коньячку налью...
В суматохе Виолетта чуть не забыла, что Катя должна вернуться из Франции. Она бы, может, и вовсе не вспомнила об этом неприятном для нее событии, если бы не Галина Ивановна. С утра экономка, как обычно, съездила с водителем на рынок в Жуковку и, разбирая покупки, стала рассказывать Виолетте, какой планируется обед:
– Свекла для борща, капуста, морковка... Свиные отбивные, поглядите, какие хорошие! Катенька будет довольна. И вот банку компотика взяла, вишневого, домашнего, она его просто обожает, и Шурик тоже. Хоть чем-то деточек бедных порадовать, господи боже ж ты мой, горе-то какое...
– Постойте, Галина Ивановна, вы сказали – Катя?..
– Ну так она же сегодня днем прилетает, разве нет?
– Ну, ты даешь! – Старуха уже была тут как тут, ходила по кухне, совала любопытный нос во все пакеты и свертки. – Совсем из головы вон, да? Хорошо, тетка напомнила, а то девчонка так и сидела бы в аэропорту!
– И ничего бы страшного не случилось! – сердито осадила ее Виолетта. – Она же не одна во Францию ездила, а с подружкой. Привезли бы ее те родители, не развалились.
– Так-то оно так, – растерянно проговорила Галина Ивановна. – Да только Катенька ведь ничего еще не знает...
– Ох, извините, это я не вам! – раздосадовалась Виолетта. – Что-то у меня совсем нервы расшатались, сама не знаю, что говорю.
Стас, конечно, был совершенно не в состоянии куда-то ехать, и встречать Катю отправили Витька. В глубине души Виолетта надеялась, что охранник расскажет все девочке сам и избавит ее от этой неприятной процедуры, но ничего подобного не произошло. Катя, посвежевшая и дочерна загорелая, но растерянная и со встревоженным лицом, вихрем влетела в гостиную, где сидели на низком диване Виолетта и Стас. На столике перед ним, кроме ставшей уже привычной за эти дни бутылки, были фрукты, орешки, маленькие бутерброды, но Стас даже не притрагивался к еде. Вид отца – осунувшегося, небритого, с воспаленными глазами – привел девочку в ужас. Она бросилась к нему:
– Папа, что случилось? Что с тобой? И Витька на себя не похож, всю дорогу молчит... Сказал, ты мне все сам объяснишь. Что такое? Что у вас произошло? Что-то с Сашкой?
– Нет, Катюша, с Сашенькой, слава богу, все в порядке, – проговорил Стас, прижимая к себе дочь. – У нас другое несчастье.
– Какое? Да говори же ты, наконец!
– Катенька, я просто не знаю, как тебе это сообщить... В общем... В общем, мамы больше нет.
– Тина? – Катя отстранилась и поглядела в глаза отцу. – Ты хочешь сказать, что Тина... умерла?
– Она погибла в автокатастрофе. Доченька, родная моя...
Стас обнял девочку и снова разрыдался. Катя не плакала. Лицо ее каким-то необъяснимым образом сделалось вдруг совершенно взрослым. Она молча переводила взгляд потемневших глаз с отца на Виолетту и обратно, затем осторожно высвободилась и выбежала из комнаты, на ходу вынимая из кармана мобильный телефон.
– Федоровым помчалась звонить! – заключила Старуха, взяла из вазы румяное сочное яблоко и с хрустом надкусила.
Действительно, не прошло и часа, как девочка вновь появилась в гостиной в сопровождении Алексея и Марьяны. Мужчины молча, коротко обнялись, Марьяна быстро взглянула на Виолетту, тотчас отвела взгляд и заплакала, прижимая к себе Катю.
– Я прямо с работы сорвался... – неизвестно зачем сказал Алексей, прерывая долгую тягучую паузу. Старуха вновь наполнила опустевший стакан Стаса.
– Папа, расскажи, как все произошло, – тихо попросила Катя.
Виолетта открыла было рот, но девочка решительно осадила ее:
– Я хотела послушать папу, а не вас.
– Эк она тебя! – воскликнула Старуха, придвигая к себе вазочку с орешками.
Рассказ Стаса получился сбивчивым и невнятным, впрочем, от человека в таком состоянии трудно было ожидать чего-то другого. Марьяна, продолжая плакать, тоже налила себе коньяк. Алексей не пил, слушал очень внимательно, то и дело перебивая речь друга уточняющими вопросами.