Дом Брасса
Шрифт:
Если я не вернусь ко времени следующей арендной платы, пожалуйста, немедленно уведомите ФБР.
Приклеив записку скотчем к позолоченной раме зеркала, а письмо Хендрика Брасса к самому зеркалу, где его должны были сразу же заметить, она заполнила чемодан из крокодиловой кожи украшенной оборками и кружевом одеждой — в основном нижним бельем, спрятала в кошелек целую и разрезанную купюры и устремилась в рискованное предприятие.
Когда пришло письмо, Кит
Сначала его распределили на кухню базы в пяти милях от Дананга, где он устроился совсем неплохо, за исключением ночных минометных атак вьетконговцев, когда не было видно ничего, кроме взрывов. Затем, руководствуясь непостижимой армейской логикой, Кита перевели без единого тренировочного полета пулеметчиком на вертолет, что, разумеется, привело к одной катастрофе за другой.
Впрочем, какая-то логика в этом была, поскольку до поступления в армию Кит занимался металлоломом. Но подобная логика выглядела уж слишком изощренной, чтобы являться чем-то, кроме совпадения.
Тем не менее, Кит умудрился уцелеть. При одной катастрофе он растянул лодыжку, а при другой остался единственным выжившим из всего экипажа и ровно через шестнадцать минут был подобран спасательным вертолетом.
Четверо из тех, кто прошел вместе с ним через тренировочный лагерь, в Теннесси, вернулись в Штаты в покрытых флагами гробах, один — с ампутированной ногой, а еще один заработал венерическую болезнь во время отпуска в Гонконге. Все, с чем вернулся Кит, была собственная жизнь. Конечно, его ждали Джоан и Шмули, как называл малыша Билл Перлберг, но это уже другая история.
Причиной подавленного настроения, помимо Вьетнама и разбившихся вертолетов, было то, что металлоломный бизнес утратил свою привлекательность, и ничто не могло занять его место. Одна бессмысленная работа с калейдоскопической пестротой сменяла другую, а во время одной из интерлюдий Кит спрятался в товарном вагоне поезда, отправляющегося неведомо куда (после чего рассвирепевшая Джоан предупредила, что, если такое случится еще раз, она уедет с маленьким Сэмом, и не в товарном вагоне), так что жизнь отнюдь не выглядела сплошным пивом с кренделями. Что же делать? Эта мысль преследовала Кита, когда пришло письмо из Филлипскилла в штате Нью-Йорк.
Он недоверчиво теребил шуршащую сотенную купюру и половинку тысячной, сидя в маленьком офисе, над входной дверью которого по-прежнему висела вывеска «Палмер и Перлберг» (Билл, его бывший партнер, вернулся из Вьетнама в фирму, все еще на что-то надеясь). Кит пришел к Биллу показать письмо Хендрика Брасса, а также потому, что воскресное утро было пасмурным, ему уже шесть раз пришлось менять Шмули подгузник, а Джоан пребывала не в лучшем настроении.
— Что ты об этом думаешь, Билл?
Экс-партнер медленно переваривал содержание письма.
— По-моему, его прислал какой-то псих.
— А по-моему, нет, — сказал Кит. Внешне оба выглядели симпатичными
Билл покачал головой:
— Англичане не швыряют деньги на ветер. Это явно американский псих. Ну и что ты собираешься с этим делать?
— А что бы сделал ты, Билл?
— Будь я проклят, если знаю. Звучит привлекательно, но мне нужно заниматься нашим бизнесом.
— Повторяю тебе, что это больше не мой бизнес! Однако…
— Тут есть целых два «однако» — Джоан и Шмули. Ты говорил об этом со своей фрау?
— Нет, побоялся. Она ничего об этом не знает.
— Ну и брак у вас! Почему?
— Потому что она работающая жена. На что, по-твоему, мы живем? Не на те же несколько баксов, которые я получаю, подрабатывая на дорогах.
— Тогда я с ней поговорю.
— Ты на ней не женат.
— Я ни на ком не женат, — напомнил Билл.
— Не могу же я просто так уйти из дому в погоне за отсутствующей половинкой тысячи баксов, которая может оказаться несуществующей. Тем более после той истории с товарным поездом. Или могу?
— Ты начинаешь рассуждать как этот недотепа Гамлет.
— Джоан не простит мне второй такой выходки. Она и так считает меня ни на что не годным.
— Значит, ты откажешься?
— С другой стороны, как я могу отказаться? Это выглядит такой заманчивой перспективой.
— Перспективой чего? Вот в чем вопрос.
— Не знаю. Потому она и заманчивая.
— Тебе лучше поскорее принять решение.
— Поэтому я и пришел к тебе, — сердито отозвался Кит Палмер.
Во внешности Линн О'Нил было нечто, напоминающее о бескрайних просторах, — особенно когда она смеялась, что происходило теперь. Она вызывала в памяти кинофильмы с ветром прерий, раздувающим длинные каштановые волосы, крытыми фургонами, вереницей тянущимися к западу, ружьями на коленях, обтянутых длинными юбками, и взмыленными лошадьми. От нее исходил аромат свежескошенной луговой тимофеевки, доносимый утренним ветром. Впрочем, все это достигалось с помощью косметики, поскольку Линн была типичной девушкой шестидесятых годов двадцатого столетия. Когда она в последний раз сидела на лошади, та сбросила ее, что привело к перелому трех ребер.
Линн смеялась, вскрыв квадратный конверт, не потому, что из него выпали деньги — это вызвало не смех, а вопль, — а из-за нелепой идеи купить полис страхования жизни. Она не имела ничего против страхования, как такового, но твердо намеревалась дожить до ста лет или по крайней мере до пятидесяти. К тому же оставить страховку ей было решительно некому. А если бы она и была склонна к подобного рода сделкам, то определенно не стала бы покупать полис у Тома или Дика… нет, его звали Харри. Это был весьма расчетливый и неприятный субъект. Линн не согласилась бы ничего у него покупать, а тем более назначать ему свидание, даже если бы он был единственным мужчиной в Уэгон-Спрингсе. Из его ноздрей торчали рыжие волосы, а под куполообразным лбом тошнотворно поблескивали ядовито-зеленые рыбьи глаза.