Дом Цепей
Шрифт:
— Никто не слышит, Геборик. Я позаботился. Я всегда помню о тайне. Я узнал многое о твоем прошлом…
— Как?
— Мы же решили не уточнять. Скажу прямо: никто больше не ведает, что ты малазанин и беглец из отатараловых рудников. Кроме Ша'ик, разумеется, ведь она бежала с тобой. Что же, я ценю личную свободу, свои мысли и тайны, я всегда настороже. О да, попытки и магические атаки были — местные обитатели сплели целую сеть чар, желая проследить за соперниками. Такое случается каждую ночь.
— Тогда твое отсутствие заметят…
— Я мирно дремлю в своем шатре, Геборик — по
— Тогда ты всех превосходишь в колдовском искусстве. Значит, ты сильнее всех прочих. — Он заметил, что Л'орик пожимает плечами, и вздохнул. — Если желаешь подробностей о Владыке, которые заинтересовали Ша'ик, нам нужно встретиться втроем. Но тогда тебе придется раскрыться перед Избранной сильнее, чем тебе того хотелось бы.
— Скажи хотя бы вот что. Новый Владыка — он создан после малазанских несчастий на Генабакисе. Или будешь отрицать? Мост, на котором он стоит — он был как-то связан со Сжигателями Мостов. А призрачные стражи — то, что осталось из Сжигателей, уничтоженных в Паннион Домине.
— Не могу утверждать, — ответил Геборик, — но сказанное тобой выглядит весьма правдоподобным.
— Итак, влияние малазан растет — не только в мире смертных, но и в садках и Колоде Драконов.
— Ты повторяешь ошибку многих врагов империи, Л'орик. Ты решил, будто все малазане насильно объединены в целях и задачах. Но дело сложнее. Не думаю, что Владыка — какой-то слуга императрицы. Он ни перед кем не склоняется.
— Тогда почему его охраняют Сжигатели?
Геборик ощущал, что это самый главный вопрос, но решил потянуть время. — Иная верность сильнее власти самого Худа…
— Ага. Значит, он был солдатом этой знаменитой части. Что же, вещи начали проясняться.
— Неужели?
— Скажи, ты слышал о Страннике Духа по имени Кимлок?
— Смутно знакомое имя. Но он не здешний. Каракаранг? Руту Джелба?
— Ныне проживает в Эрлитане. Его прошлое нам не важно, но он каким-то образом вступил недавно в контакт с одним из Сжигателей. Иначе не объяснить, почему он подарил им песню. Таноанскую песню. Любопытно, что она начинается здесь, в Рараку. Пустыня, друг мой, была местом рождения Сжигателей Мостов. Ты знаешь, в чем значимость такой песни?
Геборик отвернулся к пышущему сухим жаром очагу и не ответил.
— Конечно, — продолжил Л'орик вскоре, — значимость уменьшена, ведь Сжигателей больше нет. Благословения не будет…
— Да, подозреваю, что так, — пробормотал Геборик.
— Чтобы освятить песню, хотя бы один Сжигатель должен вернуться в Рараку, в место рождения своей компании. Кажется, такого трудно ожидать?
— Почему возвращение Сжигателя так важно?
— Колдовство таноанцев… эллиптично. Песня должна уподобиться змее, кусающей собственный хвост. Кимлокова песня для Сжигателей в данный момент не имеет завершения. Однако она пропета — и живет. — Л'орик пошевелил плечами. — Словно заклинание, активное, но ожидающее подтверждения.
— Расскажи о нефритовом гиганте.
Верховный Маг кивнул. Налил чаю, передал Геборику. — Первый был найден глубоко в отатараловых рудниках…
— Первый?!
— Да. Контакт оказался гибельным
— Прибыли, — тихо сказал Геборик, — только чтобы попасть в цепи отатарала.
— Ах, значит, у тебя тоже есть знания. Да, похоже, их прибытия каждый раз ожидали. Кто-то или что-то позаботился нейтрализовать угрозу…
Но Геборик покачал головой: — Нет, думаю, ты не прав, Л'орик. Сам проход — портал, в который входили гиганты — создает отатарал.
— Ты уверен?
— Нет, конечно. Вокруг сущности отатарала слишком много тайн, чтобы быть уверенным хоть в чем-то. Была одна ученая — не помню имени — предположившая, будто отатарал создается уничтожением всех источников магии. Он похож на шлак от выгоревшей руды. Она назвала это абсолютным высасыванием энергии, по природе вещей имеющейся во всем.
— А говорила ли ее теория о том, как это достигается?
— Возможно, мощью высвобождаемой магии — заклинанием, пожирающем все энергии.
— Но сами боги не владеют подобной магией.
— Верно, но я думаю, это достижимо… посредством ритуала, доступного, скажем так, целой армии боевых магов.
— Вроде ритуала Телланна.
Л'орик кивнул. — Да.
— Или, — мягко сказал Геборик, протянув руку за чашкой, — призвания Увечного Бога…
Л'орик сидел неподвижно, не сводя глаз с татуированного жреца. Он долго молчал, пока Геборик пил травяной чай. И сказал, наконец: — Хорошо, открою еще один фрагмент информации — я увидел необходимость, весьма большую нужду это сделать, хотя и придется сказать слишком многое о себе…
Геборик сидел и слушал. Л'орик рассказывал, и тесные пределы хижины стали неразличимы, жар очага более не достигал его; все, что он чувствовал — призрачные руки. Две незримых кисти стали казаться тяжестью целого мира.
Восходящее солнце отбелило восточное небо. Карса еще раз проверил снаряжение — свертки с пищей и водяные мехи, все мелочи, нужные для выживания в сухой и жаркой местности. Такой набор он носил впервые в жизни. Да и меч стал другим — железное дерево вместо кроводрева, острие грубее и не такое прочное. Он не рассекал воздух с легкостью смазанного кровяным маслом клинка. Но и он успел хорошо послужить. Карса глянул на небо: оттенки зари почти исчезли, синева была плохо видна сквозь рассеянную пыль.
Здесь, в сердце Рараку, богиня Вихря украла цвет самого солнечного огня, делая ландшафт блеклым и зловещим. — Бесцветным, Карса Орлонг? — донесся призрачный голос Байрота Гилда, полный сухой насмешки. — Нет. Серебро, друг мой. А серебро — цвет забвения. Хаоса. Серебро — это когда смываешь последнюю кровь с меча…
— Хватит слов, — прорычал Карса.
Леомен отозвался: — Я только что пришел, Тоблакай, и не успел сказать ни слова. Не желаешь попрощаться?
Карса не спеша разогнулся, надевая мешок на плечи. — Словам не нужно звучать, друг, чтобы нести угрозу. Я лишь ответил своим мыслям. Рад тебе. Когда я начал первое путешествие, очень давно, никто не смотрел вслед.