Дом Цепей

Эриксон Стивен

— О?

— Да. Она не просто питается энергиями подданных, но дает им некую точку сосредоточения. Так и стена Вихря, кажется, рассеивает свет — но на деле улавливает его. Не пытался ли ты пройти стену, Фебрил? Особенно на закате, когда дневная жара полностью поглощена? Тебя сожжет до костей, маг, в одно мгновение. Видишь, как истина иногда отличается от видимости? Сгореть дотла — ужасный образ, верно? Нужно родиться в пустыне или владеть могучим колдовством, чтобы не поддаться. Или особенно глубокие тени…

«Простоту жизни», невпопад подумал Фебрил, «не нужно считать синонимом простого взгляда на жизнь, ибо

если первое благородно и достойно похвал, последнее — худший из пороков». Неосторожность, ошибка и увы, он ее совершил.

А теперь, понимал он, слишком поздно.

И ох, менять планы тоже слишком поздно. Для всех.

Наступивший день почему-то потерял всякое величие.

Глава 19

Говорят, приемный сын капитана — тогда известный под непритязательным именем Гриба — во время похода не желал ехать в фургоне. И так он прошел весь путь, хотя в те первые дни, в самое жаркое время года шатались и падали даже здоровые и сильные солдаты.

Вероятно, это выдумка, ведь по всем данным ему было не более пяти лет от роду. Сам капитан, из дневников коего мы узнаем столь многое о пути и конечной решительной схватке, весьма мало пишет о Грибе, всецело занятый трудностями руководства. В результате о будущем Первом Мече Поздней Империи известны лишь скудные детали, если не считать легенд, да и те, вполне вероятно, полностью вымышлены.

Три жизни, Морагаль

Жужжание мух и ос стало плотным, раздражающим шумом. Воздух в ущелье был жарким, а вонь невыносимой. Кулак Гамет ослабил застежку плаща, стащил потрепанный шлем. Фетровый подшлемник пропитался потом, кожа зудела, но из-за обилия назойливых мух ему не хотелось обнажать голову.

С небольшого южного бугра он следил, как Адъюнкт объезжает бойню на дне ущелья.

Три сотни сетийцев и почти сто коней мертвы, утыканы стрелами; их заманили в овраг с крутыми стенами. Времени много не понадобилось, даже учитывая необходимость объехать и собрать оставшихся лошадей. Хундрилы отстали от быстрых конников Сетийских равнин менее чем на звон, и не прикажи Темул виканам держаться позади, прикрывая основную армию… «да, их мы тоже потеряли бы». А так виканы предотвратили новый налет на обоз, само их присутствие вызвало неожиданное бегство врага — и не пролилось ни капли крови. Вожак воинов пустыни слишком осторожен, чтобы рисковать, попав между двух огней.

«Слишком хорош, чтобы надеяться на… необдуманные решения. Сетийцы же нарушили приказы, не выставив дозоры всадников по бокам авангарда, и поплатились жизнями. Все, чего ублюдку от нас нужно — новых глупостей».

Почему-то сцена внизу заставляла подниматься волоски на шее. Адъюнкт одиноко едет по бойне, выпрямив спину, и не мешает лошади двигаться по своей воле.

Проблема не в мухах, а в осах. Одно жало, и породистая лошадь сойдет с ума. Может вздыбиться и сбросить ее, сломав шею. Или помчаться в ущелье, а потом попробовать взбежать по отвесной скале — как пытались иные сетийские кони…

Однако животное только пробиралось среди тел, а облачка ос взлетали с пути, снова принимаясь за пиршество, едва лошадь с седоком пройдет мимо.

Старый солдат, стоявший рядом с Гаметом, харкнул и плюнул, а потом пробормотал извинения.

— Не нужно…

капитан. Тяжелое зрелище, а мы так близко…

— Не потому, сэр. Но… — Он замолчал, качая головой. — Забудьте, сэр. Старые воспоминания.

Гамет кивнул: — У меня тоже есть несколько. Итак, кулак Тене Баральта желает знать, не нужно ли послать целителей. Ответ ты сам видишь.

— Так точно, сэр. — Мрачный старик-солдат развернул коня и ускакал. Гамет снова сосредоточился на Адъюнкте.

Та доехала до дальнего края, где тела были нагромождены у забрызганных кровью стен и, бросив долгий взгляд, натянула поводья, возвращаясь тем же путем.

Гамет надел шлем, застегнул ремешок.

Адъюнкт подъехала и встала рядом.

Никогда он не видел на ее лице столь сурового выражения. Женщина без женского очарования, говорили ему иногда люди почти с жалостью. — Адъюнкт.

— Он оставил многих ранеными. Думал, должно быть, что мы подоспеем вовремя. Ведь раненый малазанин лучше мертвого.

— Если их вождь желал задержать нас здесь.

— Так и было. Даже с запасами хундрилов наши ресурсы скудны. Потеря любого фургона скажется на всех.

— Тогда почему Ша'ик не послала своего воеводу против нас до переправы через Ватар? До Стены Вихря менее недели пути. Она купила бы себе месяц или больше, а мы подошли бы в гораздо худшей форме.

— Вы правы, Кулак. И ответа у меня нет. Темул оценил силы отряда налетчиков в две тысячи — совершенно уверен, что дневная атака на фланг показала все силы врага. Он видел запасных коней, в том числе забранных у сетийцев. Скорее это целая армия для набега.

Гамет чуть поразмыслил и хмыкнул. — Наш противник как будто смущен и спорит сам с собой.

— Мне то же самое подумалось. Но на данный момент нужно решить дело с вождем, или он заставит нас истечь кровью.

Гамет повернул коня. — Значит, пора поговорить с Желчем, — ответил он и скривился. — Сумей мы стащить с них прадедушкины доспехи, они могли бы въехать на гору и не вспотеть.

— Этой ночью мне нужна вылазка морпехов, кулак.

Его глаза сузились. — Морпехов? Не на лошадях? Для усиления пикетов?

Она глубоко вздохнула. — В году одна тысяча сто сорок седьмом Дассем Альтор столкнулся с подобной ситуацией, но армия у него была много меньше, а три кочевых племени нападали почти каждую ночь.

Чуть помолчав, Гамет кивнул: — Помню тот сценарий, Адъюнкт, и помню его ответ. Ночью морпехи поработают.

— Позаботьтесь, чтобы они поняли, что требуется.

— Там есть ветераны. Но я планирую лично руководить операцией.

— Это не…

— Что вы, Адъюнкт… Простите, но я пойду.

— Хорошо.

«Одно дело — сомневаться в способностях командира, и совсем иное — в собственных».

* * *

В одхане были распространены три типа скорпионов, причем одни не терпели других. На второй неделе Смычок отвел товарищей-сержантов в сторонку и объяснил план. И Геслер и Бордюк оказались сговорчивыми, особенно в части равной дележки прибылей. Бордюк первым вытянул камешек необычного цвета и быстро выбрал Краснозадого Ублюдка — похоже, здесь это был самый крутой тип скорпионов. Геслер пожелал себе янтарного Всё Наружу — названного так за прозрачный панцирь, под которым, если глядеть внимательно, можно видеть вихревое движение разнообразных ядов.