Дом Цепей
Шрифт:
– И вы еще называете нас детьми! – скрипуче рассмеялся Ном. – Теблоры могут, не задумываясь, отрубить человеку голову. Совсем как палачи. Но у нас казнь считается милосердием, поскольку сразу обрывает страдания жертвы. А здесь любят, чтобы человек мучился подольше. Натианцы – большие выдумщики по части разнообразных пыток. Поверь мне: зимние холода – едва ли не самая мягкая из них. Раз уж твой набег не удался, благодари своих богов за то, что Сильгар заявил на тебя права и что в городе появились малазанцы. Знаешь, как обошлись бы с тобой местные жители? Посадили бы в клетку и вначале дали бы
Карса вновь принялся за прут.
Наверху послышались голоса, затем топот ног, явно босых. Глухо лязгали цепи. Юноша пересел к другой стене, чтобы видеть дверь. Вскоре она откинулась. Размахивая фонарем, в подвал спустился стражник. За ним двигались суниды. Всю их одежду составляли короткие юбки из мешковины. В отличие от Карсы, кандалы у этих пленников были только на левой ноге, соединенные общей цепью. Стражник шел по проходу между канавами. Суниды тащились следом – шестеро мужчин и пять женщин. Они брели с низко опущенными головами. Воитель пристально глядел на них, ожидая, что хоть кто-то из одиннадцати заметит его присутствие. Да нет, какое там.
Стражник подал знак. Суниды остановились в нескольких шагах от Карсы, повернулись и прыгнули в свою канаву. В подвал спустились еще трое низинников, которые начали приковывать сунидов за другую ногу к бревну. Никто из узников даже и не подумал сопротивляться.
Закончив свое дело, все низинники поднялись по ступеням обратно. Скрипнули петли двери, и она с шумом закрылась, оставив в сумраке клубы пыли.
– Так это правда, что сюда бросили урида? – шепотом спросил кто-то.
– Никак я слышу голос теблора? – насмешливо и презрительно ответил Карса. – Наверное, мне показалось. Теблоры не становятся рабами. Теблор скорее предпочтет умереть, чем покориться низинникам.
– Урид… и в цепях. Как и все мы.
– Не равняйте меня с собой! Я видел, как вы позволяли этим поганым детишкам приковывать вас. Мне недолго оставаться здесь. Я напомню сунидам, что значит быть настоящим теблором.
– Мы видели повозки, доверху нагруженные убитыми. Там были местные и малазанцы. В городе до сих пор стоят плач и стоны. Мы узнали, что вас было всего трое.
– Двое. По пути сюда нашего соратника Делюма Торда ранили в голову. Он лишился рассудка и бежал вместе с нашими собаками. Будь Делюм в здравом уме и прежней силе, его кровавый меч…
Узники зашептались. Карса слышал, с каким благоговением они произносили слова «кровавый меч».
– Делюма тяжело ранили в бою, – продолжал он. – А вот где свой рассудок потеряли вы? Неужели суниды позабыли все нравы и обычаи теблоров?
– Позабыли? – со вздохом переспросила женщина. – Да, причем давно. Наши дети тайком покидали селения и уходили к низинникам, прельстившись их презренными деньгами. Здесь эти жалкие кружки металла правят всем и всеми. Нам стыдно говорить, в кого низинники превратили наших сыновей. Некоторые даже продались охотникам за головами и стали их дозорными. Представляешь,
– Ваши дети заслуживают смерти, – изрек Карса. – Сунидские воины оказались слишком мягкотелыми. Они забыли, в каких случаях теблорский закон велит не щадить кровных родственников. Предательство своего племени всегда каралось сурово. Ваши потомки перестали быть сунидами. Я их убью, как только выберусь отсюда.
– Тебе придется долго искать их, урид, – вздохнула женщина. – Они ведь сейчас кто где. Многие погибли. Многие попали в рабство, ибо низинники опутали их долгами. Остальные подались в дальние края, в большие города вроде Натилога и Генабариса. Нашего племени, увы, больше не существует.
– И потом, урид, ты ведь тоже закован в цепи, – добавил мужской голос. – Ты теперь принадлежишь хозяину Сильгару, а от него еще ни один раб не сбегал. Больше ты уже никого не убьешь. Тебя, как и нас, заставят встать на колени. Так что не надо пустых слов, урид.
Карса молча возобновил начатое. На этот раз он плотно намотал цепи себе на запястья. Потом уперся спиной в стену, а ногами – в бревно. Напрягшись изо всех сил, он потянул на себя цепи. Еще одно усилие… еще… Прут скрежетал, откалывая щепки. И вдруг что-то громко треснуло.
Карсу отшвырнуло назад. Он заморгал, освобождая глаза от пота, а затем посмотрел на бревно. Оно раскололось по всей длине.
С другого конца лязгнули цепи Нома.
– Худ тебя побери, Карса Орлонг, – прошептал он. – Гляжу, ты не спускаешь оскорблений.
Юноша снова промолчал. Ему сейчас было не до разговоров. Да, он вырвал ненавистные пруты из бревна, однако оставались еще цепи, с которыми не больно-то побежишь. Зато теперь у него появились дополнительные орудия. Карса нагнулся над цепью, идущей к левой лодыжке, и всунул прут в ближайшее к кандальному обручу звено. Взявшись за прут с обоих концов, уридский воин стал медленно его вращать.
– Что это там за звуки? – спросил кто-то из сунидов.
– Кажется, у урида спина треснула, – насмешливо ответил другой.
– Я бы на твоем месте попридержал язык, Ганал, – посоветовал ему Ном.
Цепь треснула. Сломанное звено отскочило во вторую канаву и застряло в стене.
Избавившись от цепей, приковывавших ножные кандалы к пруту, воитель принялся за цепи, тянувшиеся от рук.
Снова раздался треск. Потом еще. Руки Карсы были свободны.
– Что там такое? – опять заволновался кто-то из уридов.
Карса оторвал от железного прута последнюю цепь. Прут пригодится в качестве оружия, тем более что от его усилий железная кромка успела заостриться. Взяв прут, воитель выбрался из канавы.
– Кто из вас Ганал? – угрожающе осведомился он.
Лежащие суниды съежились и втянули головы в плечи. Только один из них не шевельнулся.
– Я Ганал, – произнес этот человек. – Значит, твоя спина цела? Теперь ты вправе убить меня за оскорбительные слова.
– И убью.
Сжимая прут, Карса двинулся туда, где лежал его обидчик. Однако тот хитро улыбался.