Дом Черновых
Шрифт:
Роман «Дом Черновых» написан Скитальцем в 1929 году. Над этим произведением автор работал около тридцати лет, собирая материалы и печатая отдельными рассказами в периодической печати. К таким рассказам относятся «Разлив», «Шелька», «Давос», «Виллафранка», вошедшие в седьмой том восьмитомного собрания сочинений Скитальца, вышедшего в 1916–1919 гг. Это рассказы о загранице, где Скиталец был с женой в 1909–1910 годах. В его тетради сохранился автограф рассказа «Виллафранка» (Золотой дом на Ревьере), датированный 1 апреля 1911 года [29] . Это примерная дата начала работы над будущим романом. Возникновение же замысла надо отнести к более раннему времени.
29
Тетрадь стихотвор. (и рассказ.) Скитальца. ЦГАЛИ, оп. 2, д. 31, л. 80.
Советские исследователи (А. Селивановский и др.) отмечали автобиографичность творчества Скитальца. Творчество Скитальца — его автобиография, — утверждал А. Селивановский. Речь, конечно, идет о поэтической автобиографии. Это утверждение первого советского исследователя творчества Скитальца можно, в известной мере,
Работая фельетонистом «Самарской газеты», Скиталец наблюдал жизнь самарских толстосумов. Свое отношение к ним он выразил в «Самарских строфах», в которых сказано о моральном опустошении и вырождении «хозяев» Самары. Но это были отдельные наблюдения, в них нет еще широких обобщений. В 1903 году Скиталец женится на дочери симбирского купца Н. К. Ананьева. Жизнь в д. Стоговке Майнского района, в имении тестя, а также в Симбирске дала богатый материал для наблюдательного и вдумчивого писателя.
Н. К. Ананьев — миллионер и банкир был председателем правления Симбирского общества взаимного кредита, председательствовал в биржевом комитете, т. е. был одним из руководителей коммерческой жизни края. Он же был гласным городской думы, членом совета Симбирского коммерческого училища [30] . Ананьев был либерально настроенным купцом. По просьбе И. Н. Ульянова он построил в селе Лукино Майнского района школу. Инспектируя школу, И. Н. Ульянов бывал у Ананьева [31] . В Ульяновском архиве, в бумагах Симбирского губернского жандармского управления, сохранилось дело по обвинению купеческого сына Н. Н. Ананьева за распространение в ноябре 1906 года среди крестьян материалов «противоправительственного характера». В процессе дознания выяснилось, что эти материалы печатались в Стоговке, в доме Ананьева [32] .
30
Адрес-календарь Симбирской губернии на 1910 г., Симб., 1910, стр. 37, 44, 46, 147, 178. Книга постановлений Совета Симб. общества взаимного кредита на 1910 г. Ульянов. обл. архив, стр. 157, oп. 1, № 139.
31
К. Селиванов. И. Н. Ульянов в Майнском районе. «Ульяновская правда», 1945 г. от 5 января.
32
Ульяновский областной архив, ф. 895, д. 606, 1906 г.
Близок к дому Ананьева был Аладьин А. Ф., родом из зажиточных крестьян, связанный в студенческие годы с нелегальными казанскими кружками, отсидевший в тюрьме и исключенный за это из Университета, эмигрант, а с 1905 года член 1-й государственной думы от крестьянской курии Симбирской губернии. Аладьин А. Ф. вошел в состав «Трудовой группы» думы и был одним из наиболее популярных думских ораторов. В числе близких к Ананьеву лиц были крупные симбирские купцы Железовы, Пироговы и др. По своей работе во Взаимном кредите и в Биржевом комитете Ананьев общался также с представителями дворянства — князьями Баратаевым, Хованским и др.
Общение Скитальца с домом Ананьева и его кругом дало возможность ему, как писателю, ближе познакомиться с жизнью и людьми господствующего класса. Здесь, в этом окружении, писатель нашел прототипов героев своего романа: Гордей Силыч Чернов и его дети — это Н. К. Ананьев и его семья; Блинов, с которым породнился Чернов, — симбирский купец Пирогов С. Д., член комитета Симбирского отделения Волжско-Камского коммерческого банка; честолюбивый краснобай, авантюрист по натуре Пирогов — депутат 1-й государственной думы А. Ф. Аладьин; деятельный и умный защитник капиталистического общества Крюков — Железов, не менее значительное в поволжском финансовом мире лицо, чем Н. К. Ананьев. Характеристика Ананьева и его окружения дает представление о том жизненном и бытовом материале, который творчески осмыслен писателем, уже имевшим запас самарских наблюдений и впечатлений в этой области, вошедших в ткань «Дома Черновых». Но это были впечатления и наблюдения писателя, которые пока еще не нашли своего целевого, тематического назначения. Возникновение замысла романа нужно отнести к письму Горького в связи с творческой неудачей с «Этапами» в 1908 году. Письмо Горького помогло Скитальцу не только понять ошибочность авторской позиции в «Этапах», но глубже раскрыло перед ним значение и величие исторического поворота в развитии страны в 1905–1907 гг. Работая над «Этапами» в этом горьковском плане, Скиталец в то же время задумывается и над другим произведением, тематически связанным с «Этапами», но продолжающим и углубляющим горьковскую тему, — это был «Дом Черновых».
Процесс создания этого романа был длительным. Его рассказы о загранице, названные выше, показывают, что автор сначала идет своим излюбленным путем — они автобиографичны. Появление главы «Старый Венец (эпизод из событий 1918 года)» [33] , в которой рассказывается о захвате Симбирска белогвардейцами и чехами, означает, что Скиталец расширил рамки своего повествования, задумал дать широкое художественное обобщение. Основная работа над романом проходит в двадцатые годы, в Харбине. Здесь Скиталец переработал «Этапы», закончил работу над «Домом Черновых» и подготовил черновик романа «Кандалы».
33
ЦГАЛИ, оп. 2, д. 31, л. 7, 1918 г.
С особым увлечением Скиталец работал над «Домом Черновых» в 1927–1929 гг. В мае 1928 года Скиталец отказался даже от поездки в Москву по командировке КВЖД, так как был занят окончанием «Дома Черновых». Роман был окончен 15 июля 1929 года, но еще в мае 1928 года, в процессе работы над ним, Скиталец связывается с журналом «Красная новь», который печатает в 1928 (кн. 9) и в 1929 (кн. 6, 11) годах отрывки из романа. В 1934 году главы из «Дома Черновых» появляются в «Новом мире» (кн. 10, 11). Таким образом, советский читатель знакомится с «Домом Черновых» еще до приезда Скитальца в Москву.
Скиталец не переставал работать над своим произведением, совершенствуя его, и в 1935 году роман «Дом Черновых»
34
Письмо к брату Аркадию, хранящееся в ЦГАЛИ. Цитирую письма к Аркадию по рукописи Г. Г. Петрова «Письмо о писателе Скитальце», 25 декабря 1958 г., глава «Данные Центрального государственного архива литературы и искусства (ЦГАЛИ) о Скитальце», л. 47–67; л. 63.
Скиталец настолько увлекся «Домом Черновых», что на его основе начал писать пьесу «Падение дома», сохранилось два варианта этой неоконченной пьесы [35] .
Работа Скитальца над «Этапами», «Кандалами» и «Домом Черновых» в Харбине проходила в своеобразных и сложных условиях. Оставшись в Харбине, Скиталец попытался установить связь с газетой «Новости жизни», советской ориентации. В ней был напечатан только один рассказ. Не поладив с редакторами этой газеты, людьми далеко небезупречными в политическом отношении, Скиталец начал работать в «Русском голосе» и в «Русском слове». По его словам, — первая — «газета интеллигентская, критикующая события по своему разумению, „враждебная“, как крайним правым, так и крайним левым» [36] . Скиталец примкнул к этой газете и работал в ней постоянным сотрудником в 1922–1926 гг. В этой газете печатались его воспоминания о Л. Андрееве, Ф. Шаляпине и др. Он даже предполагал печатать «Силуэты русской революции», в которых даны художественные характеристики Ленина и Плеханова. Скиталец был уверен — газета будет печатать «что написал прежде и что пишет теперь». Жизнь развеяла и это заблуждение писателя.
35
Пьеса Скитальца «Падение дома» по роману «Дом Черновых», oп. 1, д. 34, 52 л., сохранились действия — 1-ое, 2-ое и начало 3-го.
36
Письмо к брату Аркадию от 22 марта 1922 г., л. 55–56.
Успехи социалистического строительства в Советской России, развитие советской литературы и се успехи оказывают благотворное влияние на Скитальца. Он начинает понимать, что «интеллигентская» позиция газет есть не что иное, как маска их эмигрантской сущности. Намечаются идейные расхождения с газетами, которые к десятилетию Октябрьской революции становятся совершенно определенными. Статья Скитальца, посвященная славному юбилею, в которой сочувственно подводились итоги за десять лет Советской власти и высказывались восторженные прогнозы ее будущего развития, была отвергнута. Скиталец нашел в себе силу, чтобы сделать правильный вывод. Второго декабря 1927 года он заявил о своем уходе из «Русского слова». В письме на имя редактора газеты сказано: «Г. редактор! Ввиду расхождения моих взглядов с взглядами редакции по общественно-политическим вопросам я не нахожу более возможным продолжать мое сотрудничество в „Русском слове“ и с настоящего числа выхожу из состава сотрудников „Русского слова“» [37] . Письмо Скитальца «Разрыв с эмиграцией» было опубликовано также в харбинской «Новой жизни», газете советской ориентации, и перепечатано в выдержках в «Вечерней Москве» 27 декабря 1927 года. Это настолько выразительный человеческий документ, характеризующий состояние Скитальца, что его стоит привести: «Я был в числе тех писателей, произведения которых задолго до революции возбуждали в читателях жажду полноты жизни. В сущности не мы поднимали волну, а нараставшая волна поднимала нас: в этом была разгадка шумного успеха писателей сборников „Знания“. Но когда эта волна возросла до гигантских размеров, она настолько превысила первоначальное настроение, что, обрушившись, сбросила нас, и мы, исполнив свое назначение в литературе, разлетелись мелкими брызгами в начавшейся великой буре… Не по книжным убеждениям, а по натуре своей, по крови, по близости миллионным низам народным, я всегда был и есть сторонник рабочего и крестьянского сословия не потому, что я им брат или сват, но потому, что я хотел для них лучшего будущего… Революция не случайный эпизод русской истории и созданная ею власть, очевидно, является вполне закономерным этапом… Мне незачем больше оставаться здесь, — в рядах политической эмиграции, — заявляет в заключение Скиталец, — вследствие давно назревшего коренного расхождения во взглядах на судьбы современного большевизма. Отныне я разрываю с ней и возвращаюсь к работе во имя возрождения будущей России, к новой молодой советской художественной литературе» [38] . Это письмо можно назвать подлинной исповедью, в которой писатель честно сказал о своих колебаниях и ошибках и засвидетельствовал, что, живя в Харбине, сохранил свои демократические настроения и симпатии, что на его совести не было подленьких и непристойных выступлений. Вслед за этими письмами в январе 1928 года была напечатана в «Известиях» статья «Разрыв Скитальца с эмиграцией», в которой приведено письмо Скитальца, присланное им из Харбина в одну из московских редакций [39] .
37
«Заметки о разрыве Скитальца с эмиграцией». ЦГАЛИ, oп. 1, № 101. Скиталец опубликовал в конце 1927 г. письмо о разрыве с белой эмиграцией также в харбинской газете «Молва», заявив о своем желании вернуться в СССР. Ж. «На литературном посту», 1928, № 1, стр. 31.
38
ЦГАЛИ, oп. 1, д. 10, № 104, «Исповедь „Буревестника“» (Писатель Скиталец об эмиграции), «Вечерняя Москва», 1927 г., от 27 декабря, № 295.
39
ЦГАЛИ, oп. 1, № 104.