Дом, что в сердце живет
Шрифт:
К сожалению, фотографий прадеда не сохранилось никаких. Но для меня он мощная и важная фигура нашего рода, так я чувствую. Почему-то мне он видится одетым в светлое, крупным и сильным мужчиной. Его звали Мухаметзакир, сокращенно – Закир, он был муллой, отправленным на просвещенческую работу на наши края из соседнего Татарстана. Человек небедный: по рассказам бабушки, в первую очередь, благодаря своей толковости и трудолюбию. Энкей помнила такой случай: бедняки иной раз готовы были продать свои земли, чтобы прокормить семью, и одному такому прадед мудро посоветовал: "Если продашь землю – совсем пропадешь. Не продавай" и дал ему какое-то количество муки или зерна, чтобы хватило продержаться в сложный период. Потеря земли действительно значила крах – пока был надел, была возможность
Интересный факт: два моих прадеда – со стороны мамы и отца, жили в соседних селах и были самыми близкими друзьями. Хотя родители мои сошлись вовсе не поэтому, а совершенно случайно.
Что касается родителей дедушки Алтафа, его мать Розательджинан (сложное, длинное и редкое имя – вообще, старинным татарским именам свойственна такая особенность) умерла зимой 1950-го – летом того же года родилась моя мама. Прабабушка была дочерью муллы, очень любила детей, была аккуратной, умной женщиной, сама сочиняла и пела куплеты песен. Она прожила долго, а вот о ее муже Исламгали известно совсем мало: тот умер очень рано, когда дед Алтаф был совсем маленьким – сказалась болезнь, последствие участия в первой мировой войне.
Необыкновенные фотографии
К слову о фотографиях. Тогда черно-белые портреты висели во многих домах. Часто можно было увидеть фото хозяина и хозяйки в более молодом возрасте – обычно голова к голове, и только лица крупным планом.
Видимо, фотографы прежних лет подходили к своей работе творчески: я нередко встречала старые "приукрашенные" фото: на черно-белое или коричнево-белое изображение наносился "цвет", и получались ненатурально розовые губы и щеки, фото выглядело красочно, хотя почему-то с розово-оранжевой соседствовала зеленая краска. В итоге получались яркие лица на нежно-зеленом фоне. Фото покрывала специальная блестящая пленка – возможно, это удовольствие было доступно не каждому, поэтому висело потом на самом почетном месте в доме.
Еще я любила рассматривать родительские альбомы. Тогда в ходу были, в основном, черно-белые снимки. Цветные встречались редко, и были либо с курорта, либо из фотосалона непременно с цветной шторкой сзади. Альбомы были большие, в плотных красивых обложках, их украшали надписями на память, наклейками, картинками.
Даже некоторых незнакомых людей я знала по именам, и потом их долго помнила. Среди них встречались и особенно красивые женщины и мужчины. Иногда с фотографиями были связаны целые истории. С иными персонажами из альбомов, например, с мамиными подругами, мне посчастливилось потом встретиться, и достаточно было напомнить, что это такая-то "с той фотографии, где мы стоим втроем, помнишь?", как этот человек становился мне почти родным, как будто я давно его знала.
Фотографированием увлекался и папа. Став старше, изредка я помогала ему проявлять снимки в темной ванной. На совершенно пустой белой глянцевой бумаге, опущенной в специальный раствор, постепенно появлялось изображение – колдовство какое-то!
Про пчел, мед и самое вкусное пирожное
Дедушка с бабушкой держали пчел. Летом мы старались в сад особо не заходить, или делать это очень аккуратно, потому что был риск попасться пролетающей мимо пчеле. Хотя все равно они иногда нас жалили, запутывались в волосах, а однажды, пока я ждала во дворе дедушку, чтобы пойти с ним в магазин, одна воткнулась мне в мочку уха, и оно раздулось и болело.
Как-то раз бабушка взяла меня к себе в помощницы. Перед заходом к пчелам я оделась по всем правилам: тело было основательно прикрыто, а на голове была специальная шляпа пчеловода с тюлевой вуалью для защиты лица. Моим заданием было держать в руках черную штучку наподобие чайника, из которой валил синий пахучий дым. Сначала было страшно, но потом страх уступил место любопытству. Наблюдать за тем, как живут маленькие полосатые труженики, безумно интересно: у маленького входа в улей снует толпа, кто-то входит, кто-то выходит, причем, все на удивление организованно, все заняты делом, никто просто так не болтается. Бабушка умудрялась иногда заходить
Несколько шляпок пчеловода висели прямо в сенях. И летом и там, и на веранде часто пахло свежими сотами, прополисом и медом. Когда качали мед, бабушка угощала соседских детей, это было что-то вроде традиции. Каждому, кто гулял на тот момент поблизости, вручался кусок свежих сот, сочащихся медом. Мне даже было странно, что кому-то это в диковинку – казалось, что эта сладость есть у всех.
Особой работой было выжимать мед на медогоне. Стоит большая бочка со специальными рамами внутри. В них укладываются свежие соты, и нужно крутить специальную ручку. Рамы крутятся, качаются, и мед течет вниз, а потом его выливают в другой сосуд. Это было несложно, но со временем руки уставали, поэтому мы "крутили мед" по очереди. Я до сих пор помню этот аромат свежего меда вперемешку с прополисом. А уж если намазать свежий горячий хлеб деревенской сметаной, сверху – свежим жидким медом, получалось лучшее "пирожное" в мире!
О коровах и молоке
Рано утром в деревне выгоняли стадо. В 4-5 часов утра хозяюшки выходят на утреннюю дойку, а спустя некоторое время мы сквозь сладкий утренний сон слышим негромкий "хор" овец и коров. Среди них бывают такие голосистые "певцы", что иногда возникает ощущение, будто тебе замычали или заблеяли прямо в ухо. А потом в комнату, где мы спим, входит бабушка и начинается ежедневный ритуал: она присаживается рядом, тихонько по очереди окликает внуков по именам, и мы, еще даже толком не проснувшись, пьем из небольшой стеклянной банки парное молоко. Выпив, спим дальше. Сейчас, живя долгое время в городе, я очень скучаю по тем временам и по тому молоку – оно было не теплым и не холодным, и почему-то не казалось жирным. Было просто очень вкусно. Кстати, молоко у коров разное: иногда "продукт" из-под соседской коровы я просто не могла пить – он казался невкусным. Говорят, что многое зависит от того, что корова ест, и даже от чистоплотности хозяйки. Некоторых деревенских женщин отмечали как неаккуратных и старались не брать у них молоко – мол, недостаточно чисто она промывает вымя перед доением.
Примерно раз в неделю из молока делали каймак, или сливки. У каждой уважающей себя хозяйки для этого имелся сепаратор: небольшая сборная штучка с разными насадками, суть которой сводилась к тому, что сверху в посудину побольше наливалось молоко, и пройдя нехитрый путь по этому устройству, одна часть, непосредственно сливки, по желобку уходила в специально подставленную посудину, а вторая часть, обезжиренное молоко – в другую. Этим молоком потом поили телят или использовали в хозяйстве, а сливки – одно из основных блюд деревенского стола на каждый день. Обычно их мажут на хлеб, как масло – по вкусу они действительно как масло, только чуть более жидкое и нежное, и на магазинные сливки совершенно не похожи – гораздо гуще и жирнее. Если намазать свежие сливки на еще теплый хлеб и дополнить сверху сахаром или медом – это лакомство, равных которому просто нет! Чем дольше хранятся сливки в холодильнике – тем они гуще, а когда "устаревают", из них делают масло: долгое время сильно размешивают ложкой, постепенно масло отделяется и сбивается, а лишняя белая водичка стекает. Ставший желтым кусок формируют руками в кружок вроде теста, промывают и замораживают – именно так делается домашнее деревенское масло.
Сепаратор первое время у нас был ручным, позже купили электрический. Второй, конечно, намного удобнее: налей сверху молоко, подставь две разные посудины и жди, а он сам все сделает, и не нужно крутить никаких ручек.
О деревенском пастухе
Пастух в деревне – человек особый. Почетной эта работа не считалась, обычно ею занимались люди, которые не могли промышлять ничем другим, но был обычай кормить пастухов по очереди, а то и пускать ночевать. (Сейчас, по-моему, эта работа просто оплачивается односельчанами). Если в селе пастуха нет, то каждый двор пасет стадо по очереди сам. В зависимости от количества людей в деревне и скота у каждого, "дежурство" занимает 2-3 дня.