Дом, где поселилась любовь
Шрифт:
Она выпрямилась, глядя на коров, терпеливо ожидающих ее внимания. Понадобится целая вечность, чтобы их подоить, и все зря…
— Надо отвести отелившихся коров к их телятам, тогда мне не придется доить их мам, пока не дадут электричество, и тем самым спасти молоко, пока бак не заработает.
— Сколько отелившихся коров?
Она вздохнула.
— Десять.
— А сколько всего?
— Двадцать одна. Мы должны немедленно ими заняться. Они начинают нервничать, потому что я
Прошло еще полчаса, прежде чем отелившихся коровы и их телята соединились. Остальных нужно было подоить как можно скорее. Джемайма заглянула в желоб с водой и вздохнула. Почти пустой…
— В чем дело?
— Видите желоб? Его нужно наполнить водой. Насос в колодце электрический.
— А где ближайший водопроводный кран?
— Вода в дом подается при помощи электрического насоса. У нас нет централизованного водоснабжения.
— Что?!
— Вода у нас замечательная, она поступает из водоносных пластов, вкус такой чистый, такой свежий… вы просто не поверите.
— Но ведь так гораздо сложнее…
Джемайма покачала головой.
— Будь у нас обычный водопровод, молоко имело бы другой вкус, а я продаю его на специализированную фабрику, там из него делают сгущенку и йогурт. Качество молока — это самое главное.
Сэм вздохнул.
— К чему вы клоните?
— Вода должна быть из ручья. На берегу есть удобный подход, там можно встать и черпать воду ведром. Я вам покажу.
— Жду с нетерпением, — пробормотал он себе под нос, но покорно пошел за ней, повесил фонарь на дерево между коровником и речкой и начал носить воду, пока Джемайма продолжала дойку. — Сколько нужно воды? — спросил Сэм после десятого ведра.
Она подняла глаза и почувствовала жалость. Он привалился к стене и тяжело дышал, а ведь только начал.
— Около ста пятидесяти ведер.
Сэм округлил глаза.
— Сколько?.. Сто… Это просто смешно, — сказал он без всякого выражения.
— Каждая корова выпивает около десяти-пятнадцати галлонов в день. Это по меньшей мере триста галлонов или сто пятьдесят ведер. Если таскать по два ведра, значит, придется сходить к реке семьдесят пять раз. — Заметив неподдельный ужас в его глазах, она немного смягчилась. — Сегодня столько не понадобится, и потом, я надеюсь, что к утру свет дадут.
Он молча оторвался от стены и вышел. Джемайма подоила последнюю корову, слила молоко в бак на тот случай, если каким-то чудом электричество скоро включат, и пошла помогать Сэму.
Они закончили около десяти часов. Руки у Джемаймы покрылись кровоточащими трещинами, ладони обветрились, спину ломило, и будь она одна, свернулась бы в комок и расплакалась.
Но она была не одна, а потому не заплакала.
Сэм тоже удержался, и,
— Утром у вас все тело будет болеть, — предупредила она.
— Не сомневаюсь. Сегодня надо еще что-то делать?
— Осталось только поесть, если я найду какие-нибудь продукты.
— Сбегать за китайской едой?
Она посмотрела ему в глаза. Заметив в них веселые искорки, изумилась — у него еще хватало сил шутить. И это после всего, что он сделал, а ведь на вид типичный городской житель!
— Хорошая мысль. Закажу-ка я рагу из курицы с лапшой.
— Отлично. А я цыпленка с рисом и лимоном. Рогалик хотите?
Она оглядела коровник в последний раз, взяла лампу и перевела глаза на Сэма.
— О да, и крекеры с креветками.
В животе у него громко заурчало. Джемайма рассмеялась.
— Пошли, ковбой, ограбим кладовку.
Сэм устал как собака. Он в жизни так не уставал. Руки болели от тяжелых ведер, спину и плечи ломило с непривычки к физическому труду, а есть хотелось до колик в желудке.
— Я могу помочь? — предложил он, надеясь ускорить процесс.
— Нет… у меня есть немного сыра и хлеба, в холодильнике остался суп — я его разогрею. Мойте руки, но экономьте воду, бак почти пуст, лучше воспользуйтесь моей водой, вот здесь.
Она отряхнула руки, взяла полотенце. Сэм подошел к мойке, заглянул в тазик с водой, на куске мыла виднелись красные разводы. Посмотрев через плечо, он заметил, как осторожно Джемайма прикладывает полотенце к пальцам, и покачал головой.
Он тщательно вымыл руки, вытер их полотенцем, подошел к девушке, забрал у нее сыр, отложил в сторону, потом взял ее руки в свои и перевернул ладонями вверх.
Ладони потрескались, в трещины въелась грязь, кожа огрубела и покрылась ссадинами, хотя кровь идти перестала. Джемайма стояла молча, закрыв глаза.
— Джемайма? — тихо окликнул он.
— Грязь быстро не отмоется, — произнесла она, словно защищаясь. — Вы можете сами приготовить ужин, если вас это беспокоит.
— Дело не в этом. У вас есть крем?
— Я хочу есть.
— Где у вас крем?
— Я потом намажусь. Сначала хочу поужинать, чтобы еда не пахла гардениями.
Сэм отпустил ее, и она принялась хлопотать: нарезала хлеб, накрыла на стол, накормила собак, заварила чай…
— Джемайма, идите садитесь.
Она поставила две кружки с чаем на стол, села и накинулась на сыр. Сэм умял тарелку куриного супа и два большущих ломтя хлеба с толстыми кусками сыра и смотрел, как она ест уже вторую тарелку супа и третий огромный бутерброд.