Дом, которого нет
Шрифт:
– Она сказала, что давно собиралась уйти и что у нее тоже есть мужчина.
– Тоже как у кого?
Юра опустил голову.
Утром следующего дня я завтракала без обычного вопроса по поводу вчерашнего шума. Юра ушел куда-то еще с вечера. Зато вернулась Вика. Огромную спортивную сумку она оставила в прихожей, а сама пришла на кухню. После искренне неприветливого «доброго утра» она села на круглый табурет ровно напротив меня и спросила:
– Вы ее видели? Кожа да кости, да?
И знаете, я не удивилась. Память сразу выдала народные наблюдения типа «муж и жена – одна сатана» или «куда иголка, туда и нитка». Нет, я не подумала, что Юра с Викой сознательно решили извести меня неожиданными сообщениями и вопросами, я решила, что между собой они так и общаются. И понимают друг друга. Поэтому им кажется, что и другие могут их понимать.
– Он дома?
– Нет, – ответила я, и Вика расплакалась.
Это
В Питер Вика приехала из алтайского села Ключи. Приехала, чтобы поступить в транспортно-авиационное училище и стать стюардессой. В Ключах когда-то давно родилась стюардесса Надежда Курченко, которая в девятнадцать лет героически погибла, защищая пассажиров от террористов. Вика училась в школе, которая носила имя легендарной бортпроводницы, и, как и многие девочки из Ключей, мечтала быть такой, как Надя. В четвертом классе она даже написала стихотворение, которое заканчивалось словами:
Мечтаю быть такой, как Надя, Терпенье, мужество иметь. И буду долго я стараться, Чтоб тоже в небо полететь.«Полететь в небо» помешал маленький минус. Со зрением минус 1,5 в стюардессы не брали. Но остроты зрения оказалось достаточно, чтобы рассмотреть обещание вечного праздника в глазах уличного музыканта Юрия. Юра приехал в Питер на несколько месяцев раньше Вики, чтобы стать знаменитым. В родном Воронеже это, возможно, было бы сделать проще. Но знаменитым хотелось быть именно в городе Гребенщикова, Кинчева и Цоя. На следующий день после знакомства Юра, Вика, еще два музыканта и подруга одного из них отправились на старенькой «тойоте» в Крым. В Лисью бухту. С палатками. С солнцем, которое вечером тонет в море, а утром… Откуда оно появляется утром, никто не знал. Потому что засыпали незадолго до того, как солнце намеревалось взойти. Вернувшись в Питер, Юра и Вика расписались. Отпраздновали это событие танцами под уличную музыку на углу Садовой и Невского. И стали жить вместе. В квартире на «Приморской», которую Юра снимал с тремя другими музыкантами. Спали на надувном матрасе, мимо которого всегда кто-то ходил – у каждого жильца был свой режим.
Викин праздник закончился где-то через год. Нет, ничего не поменялось. Юра все так же играл на улице, все так же мечтал стать знаменитым, деньги все так же празднично тратились – на вино и готовую еду в пластиковых контейнерах. Но Вика захотела семейной жизни. Не той праздничной, которую, как и обещал, продолжал создавать Юра, а той, что у мамы и папы. Чтобы утром вставать на работу, а вечером мыть посуду и смотреть телевизор из кровати, мимо которой никто не ходит. Первым шагом к такой жизни стала съемная комната в коммуналке. Комната, в которой они жили только вдвоем – Вика и Юра. Спали они все на том же надувном матрасе, но теперь это была кровать. Почти настоящая, и если бы был телевизор, то они могли бы смотреть его прямо оттуда. Но телевизора не было. Да и, честно говоря, не сильно они тогда в нем нуждались. По вечерам Вика накрывала импровизированный стол – выкладывала на широкий подоконник купленное в соседней кулинарии, Юра разливал вино в стаканы красивого дымчатого цвета (их кто-то подарил на свадьбу), и начинался семейный ужин. Длился он долго, потому что говорить хотелось много и так же много хотелось смотреть на крыши с трубами и железными заборчиками. Удачей было увидеть на крыше кота, но такое бывало редко. Питерские коты живописно бродят по крышам и выглядывают из-за каждой трубы только на картинах местных художников.
Юра устроился играть в один из питерских кавер-бэндов. Днем он репетировал, а пятничными и субботними вечерами играл в разных местах – иногда в кафе, иногда на улице. По воскресеньям Юра и Вика подсчитывали семейный бюджет. И всякий раз понимали, что до следующего воскресенья заработанного не хватит. Ну или хватит, если ужинать без вина. Тогда Вика стала покупать газету «Есть работа» и ходить на собеседования в фирмы, где предлагали стабильный доход, который начнется после предварительного взноса. Денег на взнос у Вики не было, и это спасло ее от участи провести следующие несколько лет в ожидании стабильного дохода. Объявление о том, что требуются водители троллейбуса, Вика увидела в метро, когда возвращалась с очередного собеседования. Тем, кто до этого троллейбусы не водил, предлагалось обучение. Сегодня Вика затруднялась сказать, что именно ей понравилось в этом предложении – то, что оно было наиболее понятным из всего того, что она встречала до этого, или то, что оно висело в теплом вагоне метро, который неизменно изо дня в день
И Вика работу полюбила. Она испытывала физическое удовольствие от того, что длинная тяжелая машина двигается благодаря ее, Викиному, умению, а может быть, даже таланту. С маршрутом ей повезло. Во-первых, это был маршрут № 1. Во-вторых, это был самый красивый троллейбусный маршрут. Он начинался у Ординарной улицы рядом с метро «Петроградская», шел по Большому проспекту Петроградской стороны, захватывал кусочек Васильевского острова и дальше царственно шествовал по всему Невскому проспекту. Потом маршрут уходил к метро «Ладожская» и в спальные районы Красногвардейского квартала, где особой красоты не было, но именно там, на конечной станции маршрута, она повстречала его… Хотя, наверное, я забегаю вперед. До встречи с ним было еще шесть лет без него. Что произошло за эти шесть лет? На место матраса встал диван. Закончились ужины на подоконнике – Вике надо было рано вставать на работу. А когда не надо было, появлялись домашние дела. Теперь она покупала еду неприготовленную и готовила ее сама. Ну и ванна, опять-таки… У Юры работа была все та же. Сохранился и режим жизни. Правда, под вино он ужинал теперь не с Викой, а с друзьями.
И в Викиной жизни появился ОН. Пилот. Командир экипажа. С именем Герман. Иногородний. Кстати, из какого он города, Вика не сказала, и я допускаю, что она его об этом и не спрашивала. Встречались, когда Германа ставили на питерский рейс. Вика в тот день уезжала в командировку. Командировки проходили на съемных квартирах, сначала под шипение шампанского, разливаемого в имеющуюся в квартире посуду, потом – под спокойное бульканье красного вина. Конечно, они понимали друг друга без слов. Ну или один начинал говорить, а второй, смеясь, подхватывал. После нескольких чашек, рюмок, стаканов, а когда повезет, и бокалов, Вика обязательно спрашивала Германа, а в его лице Вселенную: почему они встретились так поздно? Бросить Юру Вика не могла. Не могла его обидеть. Потому что обижать его было не за что. Пьет? Да, но тихо. И Вику слушается. Может, если бы она сказала ему, чтобы не пил, то и не стал бы. Мало зарабатывает? Да, но старается все приносить ей, Вике. И потом спрашивает: ты купила что-нибудь для себя из этих денег? Помаду, шляпку, ну или что-то из одежды: платье, блузку, шорты, в конце концов… Шорты. Все случилось из-за шорт с узором из мелких дельфинчиков.
– Вот! – Вика сходила в комнату и принесла оттуда женские шорты из очень легкой ткани. – Я вернулась, а на диване – вот это!
– Так, может, это твои? – предположил Андрюша. Он присоединился к нам на моменте, когда Вика разоблачила свои командировки. Андрюша очень нервничал оттого, что пропустил начало рассказа, и все время шепотом напоминал мне, что я должна потом все ему пересказать.
– Посмотри на них и на меня! – Вика растянула шорты так, чтобы был виден их миниатюрный размер.
Да, шорты однозначно принадлежали не ей. Нет, Вика не была полной или даже полноватой, она была женщиной с нормальной фигурой, а хозяйка шорт была обладательницей фигуры худой, может, даже больше, чем худой. Но меня удивило не это. Весна в Питер действительно пришла. Но не настолько, чтобы надевать летние шорты. Даже на романтическое свидание с Юрой.
Первым же чувством, которое испытала Вика, обнаружив свидетельство измены, была обида. Она так долго мучилась угрызениями совести, а Юра в это время без всяких угрызений водил молодую любовницу на их семейный диван. В том, что любовница была молодой, Вика не сомневалась, такой размер бывает только в голодной молодости. Но здоровый эгоизм быстро вытеснил чувство обиды. Вика поняла, что теперь свободна и может устраивать жизнь так, как хочет. То есть с Германом. Когда у Германа выдастся следующий питерский рейс, Вика не знала. Между встречами телефон пилота был всегда отключен. И это понятно – откуда на высоте 7000 метров связь.
Вика попросилась пожить у единственной подруги, такого же водителя троллейбуса. У подруги была комната в общежитии, в том самом Красногвардейском квартале, где заканчивался маршрут троллейбуса № 1 и где она когда-то встретила Германа. То, что случилось потом, сторонники идеи о неслучайности случайностей могут смело забирать в копилку доказательств своей догмы. В длинном коридоре общежития она снова встретила ЕГО. В спортивных штанах с надписью Adidas на всю штанину Герман бежал по коридору, поддерживая сзади велосипед, на котором пробовал ехать мальчик лет пяти… Вика тут же спросила подругу, знакома ли она с пилотом, что живет по соседству. Подруга была знакома со всеми соседями, но пилота среди них не было. Мужчина, обучающий сына езде на велосипеде, оказался операционистом в Сбербанке. «Выдает бабулям пенсию твой пилот», – как умела, пожалела Вику коллега.