Дом, который построил Свифт (киносценарий)
Шрифт:
В комнату заглянула Эстэр:
— И все-таки я просила бы вас остаться. Декан считает, что вы ему очень нужны.
— Откуда вы знаете, что он считает? — доктор шагнул к выходу, Эстэр преградила ему путь.
— Мне трудно вам все сразу объяснить, доктор. — Она сняла с полки книгу. — Прочтите книгу декана, сэр. Вдруг вам что-то станет понятней. — Эстэр положила книгу перед Доктором и направилась к двери.
Доктор секунду смотрел ей вслед, затем в гневе закричал:
— Передайте декану, что его книга имеет у
Эстэр смерила доктора презрительным взглядом:
— Декан прав: человек может быть худшим из всех зверей! Обезьяны бьют зеркала, потому что им не нравятся собственные физиономии, но бить писателю окна его же книгами — до этого может додуматься только царь природы! — Она вышла, хлопнув дверью.
Дождь усиливался. Доктор глянул в окно. Разорванные листы книги трепал ветер. Патрик смешно суетился, ловя их. Доктор секунду наблюдал за ним, потом выбежал, стал помогать. Скоро они вернулись в дом вместе, мокрые, но умиротворенные.
Патрик раскладывал листки у камина:
— Ничего, ничего, сэр! Высушим, разгладим утюгом, переплетем… Будет как новенькая.
Доктор почувствовал неловкость:
— Извините меня, Патрик! Я разволновался, был взбешен…
— Что вы, сэр! Предыдущий доктор вместе с книгой кинул в окно и себя. А у вас — вполне нормальная реакция. Декан говорит: «Моя задача не развлекать, а вызывать суровое негодование». На гробовой доске, которую он заказал, сказано: «Суровое негодование уже не раздирает здесь его сердце».
Неожиданно Патрик подсел к стоявшему в комнате клавесину, заиграл что-то торжественное и печальное. Доктор с изумлением наблюдал за ним, потом тихо спросил:
— Скажите, Патрик, а вы тоже слышали, как декан разговаривает?
— Неоднократно, сэр…
— Только честно…
— Я бы даже сформулировал так: он практически ке замолкает…
Доктор устало прикрыл глаза:
— Пошел вон!
— Слушаюсь, сэр! — Патрик захлопнул крышку клавесина, встал. — Только вы напрасно обижаетесь, доктор. Вы спросили, я ответил…
— Хотите меня уверить, что декан болтун?
— Разумеется, нет, сэр. К нему вообще такое определение не подходит. Декан перестал пользоваться словами. Они искажают смысл. Особенно в наше время. Мы заврались: думаем одно, говорим другое, пишем вообще непонятно что… Декан сделал шаг вперед: он изъясняется мыслями! Это высший способ общения разумных существ — минуя уши, не разжимая рта. Напрямую!
— И вы его понимаете?
— Не всегда и не все. Но иногда… Вот сегодня утром он поделился со мной мыслями о Декарте.
— О ком?
— Ну вот, вы и не слышали о таком философе. Вам будет непонятно.
Доктор рассердился:
— Не наглейте, Патрик! Не забывайтесь: я — доктор, вы — лакей.
— Не в этом дело, сэр. Вы здесь всего несколько дней,
— Я должен понять… Научите меня, Патрик!
— Да я только этим и занимаюсь, сэр! Но что делать, если на все нужно время и терпение? Вспомните, сколько сил потратила ваша маменька, сколько носила на руках, кормила грудью, делала агу-агу… И все для чего? Чтоб научить вас говорить! А молчать? На это уходит жизнь! Нет! Необходимо начинать с самого начала… Прочтите книгу декана.
— Она скучная, — поморщился доктор.
— Нет! — закричал Патрик. — Не скучная! Не капризничайте! Ну, хорошо, вот вам детское издание. — Он достал книгу с полки. — Адаптированное. Ну хоть картинки полистайте. Картиночки! Ну!
Патрик вновь сел за клавесин, заиграл нечто лирическо-сентиментальное.
Доктор неохотно раскрыл книгу. Перед ним мелькнуло несколько иллюстраций. Небольшой белопарусный корабль вдруг показался из-за горизонта, двинулся навстречу плывущему к нему человеку… Матросы махали руками…
Доктор потряс головой, прогоняя наваждение, поднял глаза и… увидел картину, висевшую на стене. Удивительно похожий на кого-то человек смотрел с картины.
— Шляпу! — тихо прошептал доктор.
— Что? — Патрик перестал играть.
— Шляпу!! — заорал доктор.
— Какую, сэр?!
— Большую. И камзол. Дорожный камзол.
— Сейчас. Сейчас! — Патрик заметался, распахнул шкаф, достал зеленый дорожный камзол, шляпу.
Доктор выхватил одежду из его рук, поспешно стал переодеваться:
— Я Гулливер!
— Кто? — шепотом переспросил Патрик.
— Я Гулливер! Из Ноттингемшира! Тут же написано: «Мой отец имел небольшое поместье в Ноттингемшире». Доктор из Ноттингемшира, Лемюэль Гулливер… Как я сразу не понял? — Подбежал к зеркалу. — Я Гулливер! — Затанцевал, бросился к клавесину, застучал по клавишам.
— В Ноттингемшире! В Ноттингемшире! В Ноттингемшире! Тара-ра-ра! Самые глупые, глупые в мире Живут доктора…— Ну, слава богу! Наконец-то… — Патрик вытер пот и торжественно пошел к выходу. — Мисс Джонсон! У нас радость! Доктор тронулся!
Доктор продолжал барабанить по клавишам. Звуки стали вырастать в мелодию, слова — в песню. Ее подхватили горожане, облепившие окна. Песня закончилась громким ликующим аккордом. В безумном порыве доктор вскочил на подоконник и прыгнул в сад. Раздались аплодисменты, грохот падающего тела, и наступила темнота.
9. ЛАПУТЯНЕ