Дом Крови

Кин Михаил

— Нет уж Лизи, благодарю. Не хочу пересекаться с твоим братцем, неважно помнит он меня или нет.

— Не переживай, ты его не увидишь, Алберто скорее всего в фамильном имении на золотом берегу закатывает как обычно нескончаемые вечеринки, или задирает всех подряд во дворце, а с Ромоло я все улажу.

Я затянулся поглубже задумавшись, мне все равно нужно было в Фоиридж. Два из трех адресатов были там. А путешествовать в тени высоких господ было гораздо безопаснее и быстрее. Тем более к столице центральных королевств. Там количество костеродных зашкаливает. Куда не плюнь попадешь в костеродного.

— С радостью

приму ваше предложение, я дал мастеру слово, что доставлю его письма. Так что мне все равно туда. Но Лизи постарайся, чтобы я не встречался с твоим братом.

— Договорились. — она привстала и улыбнувшись протянула мне свою маленькую ладошку, птичье крылышко.

А потом подумав спросила:

— Кстати насчет мастера. Дарий не расскажешь, что там на самом деле случилось?

Я кинул на нее взгляд, раздумывая как бы уйти от неприятной темы, тем более все остальные притихли. Ожидая ответа.

— Я уже рассказывал, Когда вернулся в замок мастер уже был мертв. Но не до конца, он больше напоминал мумию. Жутко злой с магией и разумом. А дальше мы пошли за вами. Что было потом вам известно.

— Дарий, мы это уже слышали, я спрашиваю, что на самом деле было.

— Я рассказал, что было на самом деле.

— Это нельзя назвать рассказом.

— В принципе, можно.

— Уклонение от ответов не считается рассказом — хоть в принципе, хоть без принципов.

— Назовем это уклончивым рассказом.

— Прогресс налицо.

Я усмехнулся глядя на нее снова прищурившись из-за попавшего дыма в глаза.

— Ничего другого я не могу рассказать.

— Элизабет, да оставь ты Дария в покое, все равно он ничего не расскажет. Раз молчит, значит мастер ему так велел. И вообще, — в сердцах высказалась рыжая, махая у себя перед лицом рукой, разгоняя дым от моих сигарилл. — Если так хочется вонять этой гадостью иди кури на улицу, скрытный ты наш. Тут дышать уже нечем.

В кои веки я возблагодарил Фло. Откозыряв ей и забрав кулончик у Кассиана я последовал совету рыжей, взяв свой плащ я пошел на улицу, просто сбежав от неприятных вопросов. Ибо врать я не хотел, а ответить честно тоже не мог.

Пока мы обустраивали свой нехитрый лагерь и сидели у костра, солнце окончательно зашло, и в ночном небе восходила молодая луна. На улице сидели Харви с Ирмой и о чем-то тихо переговаривались. Наш здоровяк положил глаз на эту суровую и крепкую северянку. Это было сразу видно. Я окликнул их, помахав рукой. Они улыбнувшись помахали в ответ, но собравшись оставили мне свое насиженное теплое место пошли в часовню к остальным. Но долго я не смог побыть в одиночестве. Сзади послышались тихие шаги.

— А вот и ты. — Раздался медовый голос Алисии.

— А вот и я. — Вздохнув я снял свой плащ. Накинув на нее.

Она улыбнулась, смущенно пряча под капюшоном обожжённую часть лица и села рядом.

— Я хочу обратно свое кольцо, — тихо произнесла она.

Лунные лучи сочились сквозь листву, отбрасывали кружевные тени на наши лица. Я курил, а она сидела молча рядом.

— Я уже говорил Алисия, это плохая затея, — наконец сказал я, — я беглый преступник, убийца с темных переулков, а ты дочь главы богатого торгового клана, ничем хорошим это не закончится.

— Как видишь, я больше не пьяна, и прекрасно понимаю, что делаю.

— Да, но я не хочу причинять тебе вреда, Алисия.

Ее

темный глаз блестел отражая лунный свет.

— Немного боли никому не помешает.

Не знаю, кто сделал первый шаг, а кто ответил.

Наши пальцы переплелись, а затем мы поцеловались предаваясь суетливым ласкам, от которых у парней закипает кровь, а девушки покрываются точно гусиной кожей мурашками. Меня еще никто так не целовал. Я и не знал, что можно так целоваться. Ощущение было… будто мое тело порох, а она — подожжённый фитиль. Словно ты взлетаешь, а ее тесная близость была подобна крыльям, внезапно развернувшимся у меня за спиной. Именно такие моменты откладываются в память, и с такими поцелуями потом сравниваешь все остальные. Ее пальцы щекотливо пробежали по гладкой коже. И дыхание у меня участилось, в животе все затрепетало, по телу вновь прошла дрожь. А словно в ответ ее кожа покрылась мурашками.

— Неловко то как, — прошептал я.

— Пусть будет безрассудством. — Прошептала она теплыми, точно свет солнца, и нежными, как ее вздох губами почти касаясь моих.

При этих словах у меня прошла невольная дрожь, а в ее уцелевшем глазу я видел — столь же ясно, как видел собственное отражение в темноте ее зрачка:

Желание.

Я с жаром ее поцеловал, а она ответила, растаяв в моих объятиях. Она прикусила мне губу, руками зарылась в отросших волосах, села на меня сверху и, покрывая поцелуями, заставила отбросить все рациональные мысли, мгновенье назад казавшиеся верными. Швырнуть все переживания в пожар, вспыхнувший между нами. Кончики моих пальцев заскользили по ее телу, вдоль изгибов и ложбинок, поглаживая ее кожу, мягкую, как лунный свет. Пока не оказались под ее порядком истрепавшимся платьем. Я сам не заметил, как начал ее раздевать.

Она в свою она срывала с меня одежду, разделявшие нас кожу и ткань. С каждым поцелуем лишала здравомыслия, прошлась легкими точно перышко касаниями по шрамам, что стали моей броней, провела по уродливому пятну клейма. Мы делали все молча, общаясь взглядами и прикосновениями, сбивчивым и частым, приглушенным дыханием. Словно назло устоям, и неписанным правилам, все это приводило в трепет, и это славное чувство вины вперемешку с похотью лишь добавляло сладости.

Она стянула через голову свою одежду, поднимающая луна висела позади нее, светя бледным светом ей в спину, из-за чего казалось, будто вокруг нее серебряный нимб. Ее гладкая кожа цвета полированного красного дерева в лунном свете словно сияла. Я глядел на силуэт, окутанный бледным сиянием словно шелком, и кровь во мне закипала. Мой язык скользнул по твердому, как галька, соску, а она задрожала всем телом и запрокинув голову со стоном повторяла мое имя, лишь плотнее прильнула ко мне, ее пальцы зарылись в волосах.

Сложенные в кучу еловые лапы были нашей постелью, мягче любой перины. Она увлекла меня вниз, горячо вздохнула, и мои веки затрепетали и смежились. И вот она уже на мне, прижимается нагим и дрожащим от желания, горячим телом. Целуя меня, она постепенно опускалась все ниже, покрывая поцелуями. И наконец она со вздохом стянула с меня брюки, коснулась нежной рукой горячей от вожделения плоти. Погладила, дыша желанием, скользнула по всей ее длине губами, которые прежде увлажнила языком; я застонал, дрожа и изнывая, зарывшись пальцами в ее густых волосах, направляя ее вниз.