Дом Леви
Шрифт:
Фридрих возражает. Он приклеен к месту, и Голиаф на арене снова скрежещет зубами. Хейни сын Огня вскакивает с места в явно боевом состоянии.
– Это обман публики! – кричит Хейни. – Обман и ложь! Я знаком с этим Голиафом! Тупица из тупиц! Надутый горшок! Погоди, Эгон, покажу тебе, как обманывать людей.
– Ш-ш-ш, – шепчет испуганная Тильда, – сиди.
– Почему я должен сидеть? Разве это справедливо, чтобы прусская песня звучала из уст этого грязного зазнайки.
Хейни собирается подняться на арену и отомстить за униженную Пруссию. Публика в восторге, поддерживает Хейни громкими криками:
– Дай ему! Покажи ему! Заткни ему пасть! Покажи этой мачте, кто здесь Голиаф!
Публика выходит из себя, оркестр оглушительно гремит. Рейнгольд на арене вращает глазами, пытаясь
– Я ему покажу! – бушует Хейни. – Я ему покажу! Я его проучу, как следует, этого обманщика. Перебью ему кости, этой тупой образине.
– Ты хороший, – шепчет Тильда, на плечо которой он положил руку, – ты прямодушен и чистосердечен. Вся эта публика – сборище негодяев, прямодушный и чистосердечный человек здесь ничего не значит.
– Я еще добьюсь чего-то, Тильда. Я пойду в социал-демократы. Завтра же пойду.
– Иди, Хейни, иди, – теребит Тильда его руку, – иди к ним.
Хейни улыбается, Хейни доволен своей Тильдой, глаза его рыщут, какой подарок поднести Тильде. Рыщут и находят: вся улица, каждая стена на ней, каждая витрина, каждая афишная тумба – полны рекламой.
– Тильда! – восклицает Хейни. – Погляди, Тильда на эти объявления. Трудились как надо, делают что-то, Тильда, делают!
Ночь.
Саул не может уснуть, переворачивается в постели с боку на бок. Рядом храпит дед, спит сном младенца,. Из кухни доносятся голоса. После того, как ушел дядя Филипп, пришло много гостей: брачный посредник Самуил с еврейской улицы привел с собой двух бородатых евреев. Мать вскипятила чай, а Саула послала спать. Сейчас Саул убежден, что все они сидят в кухне и ищут повод не пустить его в Движение. Саул соскальзывает с постели и прикладывает ухо к замочной скважине, ловя лишь обрывки слов. Возвращается в постель, пытается уснуть и не может. Все чудеса, о которых рассказывал ему сегодня долговязый парень по кличке Джульетта, встают перед его взором. В комнате темно, каждый шорох, звук шагов, смех и негромкий визг, доходят снаружи. Вот, кошка Эльзы заводит долгое стенанье. Саул знает, что в этот час кошка вместе со старой матерью прозябают во дворе, потому что Эльза привела с собой клиента. Саул знаком со всеми ночными звуками во дворе. С закрытыми глазами, без того, чтобы взглянуть в окно, он может истолковать каждый звук. Саул терпеливо ждет, пока кошка прекратит свой плач, и старуха вернется в свой подвал, а шаги во дворе возвестят, что клиент ушел. Наконец, кошка замолкла, Саул закрывает глаза и дает себе зарок больше их не открывать. Поверх одеяла лежат его сжатые кулаки. Медленно повязывают сны его веки, кулаки разжимаются, руки успокаиваются. Трубный звук зовет его в строй. Слышна команда. Саул бежит, чтобы, не дай Бог, не опоздать, рядом с ним бежит Иоанна. Они держатся за руки и вместе бегут – скорей, скорей!
Саул улыбается, и дыхание его глубоко и спокойно.
Глава двенадцатая
События проносятся одно за другим, дни проходят и дни приходят, Солнце стоит в зените, и воздух настолько прозрачен, что может вызвать в душе ощущение, что сместились времена года, и вовсе не осень, а весна балует город. Хотя деревья не покрываются листвой, цветок не раскрывается, и по дорожкам садов шуршат сухие листья. Но купол неба над крышами чист, и лик Берлина улыбчив. Только события омрачают своими тенями облик города.
В городе забастовка. Шеренги полицейских на улицах, и конца этому не видно.
Скамья стоит под солнцем, окруженная желтым шлейфом листопада. На ее зеленых досках сиротливо поигрывают лучи. Верные ее пажи рассеялись по переулкам. Между липами уже с раннего утра стоят полицейские,
Чудесно он выглядит в это пятничное утро, кажется, омылся солнечным светом. По тротуарам и по шоссе фланируют в свое удовольствие прохожие. Все сезоны к услугам жителей переулка, и большой город дарит им щедро и безвозмездно от своих красот. На порогах домов сидят старики, и детвора резвится у их ног. Смех и стычки, голоса горя и шутки витают в воздухе, ветер развевает юбки проституток. Оскар оставил свои стены и вышел прогуляться по переулкам. Брюки его отглажены в стрелку, в руке стек, и он им поигрывает между пальцев под ритм насвистываемого им веселого мотива. Проститутки стаей следуют за ним, постукивая каблуками по плиткам тротуара. Около забегаловки стоит горбун Куно и выкрикивает свой товар. Большая ватага собралась вокруг него. Сегодня он не продает свитера. Он делец, и знает души своих клиентов. День сегодня чудный, мысли людей далеки от забастовки, и настроение у них хорошее под светом солнца. Подходящий товар есть у горбуна к такому настроению: соблазнительные цветные журнальчики.
– Господин, купите журнал, послушайте знающего человека, и сделайте свою жену счастливой этой ночью. Господа, я спрашиваю вас, может ли человек жить без соли? Вы качаете головой, уважаемый господин. Конечно же, человек жить не может без соли. Вот и принц один послал целую флотилию своих кораблей за щепоткой соли! Господин, берите пример с принца, будьте таким же смышленым, как он, вы можете им быть. Даже вы. Покупайте, господа, покупайте этот журнал. На эту соль правительство не налагает налог. Запомните, господа, одна вещь освобождена от налога. В такие чудные дни кипит кровь в жилах человека. Не из-за забастовки, а из-за солнца, господа. Научно доказано, что солнце согревает тело. Господа хорошие, учитесь, как добавить к жизни приправу. «Мужчина и женщина» с цветными фотографиями. Что, господин хочет бесплатно посмотреть в журнал? Нет, господин, это может испортить ваши возможности. Это легкомыслие. Этот журнал требует изучения, у вас дома, рядом с вашей женой. Покупайте журнал, человек не может жить без соли. Для тебя, Пауле, скидка десять пфеннигов.
Пауле и Эльза спешат на шестидневное соревнование велосипедистов в роскошном дворце спорта. Эльза, нарядно одетая, идет с гордо поднятой головой, как будто соревнование затеяно ради нее. Рядом с ней Пауле, в новом сверкающем котелке. Симпатичная пара в такой чудный день, все сопровождают их взглядами.
Ой, Марихен, ой, Марихен,Твои, ручки, твои ножки, твои ласки —Все как в сказке.В пятом доме от края переулка Тильда открыла окна своего «салона» и радостно распевает – «Ой, Марихен, ой, Марихен» – у Тильды хорошее настроение. К забастовке она относится довольно спокойно, может скрестить руки на груди и забыть все заботы. Была бы у нее при этом швейная машинка, свободное ее время было бы заполнено с избытком. Если у бастующего ее мужа Хейни нет дежурства в районе фабрики, он помогает ей по дому, и целыми днями дом полон звуками пилы, стуков, уборки и перестановок. Мышцы Хейни играют вещами, как эквилибристы мячами.
– Твои, ручки, твои ножки, твои ласки… – беззаботно поет Тильда.
– Все как в сказке, – несется, поддерживая высокие тонкие нотки любимой жены Тильды, низкий сильный голос Хейни из кухни.
– Тильда, – зовет ее Хейни из кухни, – Тильда.
– А-а? – отвечает она из «салона».
– Завтра пойдем на велосипедные гонки, Тильда.
– На велосипедные гонки, Хейни? Хорошо!
Тильда улыбается в зеркало, снимает с комода газеты, которыми обертывала его, и ставит на него вазу с искусственными восковыми цветами, и комнату объемлет праздничная атмосфера.