Дом на берегу океана
Шрифт:
В беседке повисло тяжелое молчание, вскоре нарушившееся тихими всхлипываниями Хани. Тим тоже сидел с совершенно потерянным видом, и только Поль о чем-то напряженно размышлял. Наконец он выдал результат:
– Ник-ау уметь строить корабль из наши деревья. Мы тоже скоро уметь. Надо строить корабли и плыть в океан, найти новая земля.
Я, разумеется, тоже думал об этом, поэтому давно выяснил, что ближайшие пригодные для жизни и развития необитаемые острова находятся в Бассовом проливе, и до них порядка семи тысяч километров. Причем их откроют только в начале девятнадцатого века, то есть у потомков моих островитян будет достаточно времени. Правда, неясно, поможет ли им это. Потому как уже были
То есть аборигенам мало найти необитаемый остров. Им еще придется за оставшиеся сколько-то там сот лет развиться до такого уровня, чтобы отразить все поползновения явившихся к ним европейцев. Возможно ли это, и если да, то что надо делать для достижения подобного результата, я не знал, но зато почти точно мог сказать, с чего следует начинать.
Существование маленьким изолированным анклавом, в котором жизнь каждого человека имеет большое значение для всего племени, привело к полному исчезновению не только воинственности, но даже агрессивности. Островитяне не могли себе представить, что человеку, например, для большего убеждения можно дать в морду! Чего уж тут говорить про убийство – сама возможность такого деяния была за гранью их понимания. И значит, если племя хочет выжить, ему надо в ближайшее же время начинать расставаться с пережитками прошлого. Я, пожалуй, помогу, но перед этим не помешает заручиться их согласием, в силу чего молодым людям было объявлено:
– Поль, ты сказал правильно. Но рядом нет земли, где можно поселиться. Придется строить большой корабль, но это еще полдела. Для того чтобы выжить на новом месте, вам придется очень много сделать, и это будет необычайно трудно. Готово ли племя к такому? Узнайте и сообщите мне.
– Но ведь до Мангаревы всего пять дней пути! – очнулся Тим.
– «Аврора» пройдет его за два, и скоро мы с вами туда сплаваем. Но я очень сильно сомневаюсь, что племя сможет переселиться на этот остров.
– О, Ник-ау поведет нас на Мангареву! – воскликнула Ханя. Слезы у нее уже высохли, она опять была полна надежд. – Мы увидим наших братьев!
Да, хмуро подумал я. И они тоже вас увидят. После чего перехватят копье поудобнее, прикинут дистанцию и метнут, причем наверняка попадут. Они же воюют друг с другом уже как минимум сто лет, и выжили только те, кто хорошо обращается с оружием. И, главное, не задумывается перед тем, как пустить его в ход. Как там было у Высоцкого? «Кому-то под руку попался каменюка. Метнул, гадюка, – и нету Кука».
Глава 10
Итак, если кто не понял, я принял решение помочь островитянам перебраться куда-нибудь, где они потом смогут хоть сколько-нибудь нормально жить и без меня. То есть к будущему месту обитания предъявлялись следующие требования:
– оно должно иметь достаточную площадь, чтобы как минимум в ближайшие сто лет не возникал вопрос о перенаселении;
– его открытие европейцами должно состояться как можно позже;
– и, наконец, оно должно быть необитаемым. Ну, или почти таким.
В общем, никакого особого выбора не имелось – всем трем параметрам удовлетворял только Бассов пролив с двумя большими и сколькими-то там мелкими островами, причем все это было расположено рядом. Если будет желание и возможность, то переселенцы потом смогут колонизировать Тасманию или Австралию, но это уже без меня.
У выбранного места имелось и еще одно немаловажное преимущество – именно для меня.
Итак, помогу я островитянам переселиться,
Самым большим островом являлся Дил, похожий на обгрызенный гусеницами кленовый лист. С запада на восток он простирался на четыре километра, а с севера на юг примерно на пять с половиной. С северо-западной стороны Дила располагались Давер и Эрис, клочки земли в несколько раз меньшей площади. От большого острова их отделял пролив шириной около километра, причем из-за извилистой береговой линии трех островов он образовывал закрытую со всех направлений бухту на Диле. Острова были вулканические, с горами высотой до двухсот метров, и по крайней мере на Диле точно имелась пресная вода. Да и вообще виды там, судя по фотографиям, даже в двадцать первом веке были просто замечательными. Что уж говорить про этот мир, где век не то пятнадцатый, не то шестнадцатый? Или самое-самое начало семнадцатого.
Наверняка из принятого решения будет вытекать много следствий, подумалось мне, но одно просматривается прямо сейчас. Оно состоит в том, что сельскохозяйственную программу, будь она трижды неладна, теперь можно со спокойной совестью сворачивать. А то я даже начал припоминать рассказы отца о том, как в советское время чем-то проштрафившихся партийных бонз бросали на сельское хозяйство.
Нет, начиналось все очень неплохо. Как-то раз я проходил мимо тетки, недалеко от метро с лотка торгующей семенами, и недолго думая купил по одному экземпляру каждого пакетика.
Первый звоночек о том, что в этом деле, как и во всяком другом, надо хоть немного разбираться, прежде чем что-то начинать, прозвучал дома, когда я рассмотрел покупки. Как оказалось, примерно половина пакетиков содержала семена цветов, то есть растений, в данных обстоятельствах совершенно бесполезных. Но зато по непонятной причине там не оказалось не только винограда, но даже подсолнухов! А ведь мне почему-то в основном хотелось разводить именно эти растения.
Решив, что сдаваться рано, я пошел в магазин и купил две веточки винограда с косточками и пакет семечек. Но, блин, они оказались жареными. Зато виноград я слопал, а дальше поступил строго по инструкции, в качестве которой использовал довольно известную песню Окуджавы. Помните – «Виноградную косточку в теплую землю зарою…»? Вот я их и зарыл одним прекрасным вечером, когда земля теплее всего. Правда, Булат Шалвович почему-то не дал указаний о глубине, но косточек у меня было много, и я проковырял в известняке дырки глубиной от одного до двадцати сантиметров, не поленившись записать, где какая.
Думаете, появился хоть один росток, ну просто ради прикола? Фигушки. Единственным культурным растением, хоть как-то прижившимся на Хендерсоне, оказался горох, да и то его требовалось регулярно поливать. Правда, аборигены пришли от него в полный восторг и ели не только собственно сами горошины, но и стручки, и молодые побеги, в конце концов подъедая каждое растение практически до корней.
Впрочем, островитяне, неоднократно получая от меня картошку, сами догадались, особенно когда некоторые клубни начали пускать ростки, что ее можно посадить. Как потом выяснилось, у их далеких предков на Мангареве было похожее растение, только сладкое и с существенно меньшими клубнями. Более того, одно время его выращивали и на Хендерсоне, но какая-то по счету сильная засуха поставила на этом деле крест.