Дом на болоте
Шрифт:
– Хорошо, – не стал спорить Штырь. Что спорить-то, когда ясно: у людей бизнес поставлен.
– Все, – развел руками Олег Николаевич. Адресовано это «все» было как официанту Сидору, так и Штырю. Официант убежал к себе на кухню Штырь попрощался с Олегом Николаевичем и пошел бродить по поселку.
Коротать время до вечера в кафе, в компании толстяка. Штырю не хотелось. Но в поселке, как оказалось, делать было тоже нечего. Ни кинотеатра, ни клуба, ни читального зала на худой конец. На весь поселок только три небольших продуктовых магазина и один промтоварный, на вывеске которого гордо значилось: «Супермаркет». Пять открытых летних кафе, точно таких же, как то, в котором Штырь оставил
В конце концов Штырь вышел все к тому же люцерновому полю, в котором Олег Николаевич предлагал ему заночевать. Сев на пригорочке. Штырь подпер щеку кулаком и уставился на заходящее солнце. То ли оттого, что закат архетипически воспринимается человеком как символ конца и бренности всего сущего, то ли потому, что переварил Штырь наконец тот факт, что добрался он до цели, но при этом все еще не мог понять, рад он этому или нет, только, мысли в голову лезли все больше мрачные и безрадостные. Ни с того ни с сего вспомнил вдруг Штырь, как в седьмом классе начистили ему физиономию трое местных хулиганов, стрелявшие мелочь возле кинокасс. И, что самое обидное, один на один с каждым из них Штырь справился бы легко. А вот трое – это как свора собак. Потом еще раз Штырь прокрутил в голове всю ту длинную цепочку событий, итогом которой стало то, что он оказался здесь, в поселке под названием Пункт-22.
По полю в сторону поселка прошли трое военных, пьяных вдребодан. У одного из них на плече висела здоровенная, похоже, очень тяжелая сумка. Военные заметили Штыря, кто-то из них помахал ему рукой и что-то громко и неразборчиво прокричал. Штырь помахал рукой в ответ. Это вполне удовлетворило военных, и они продолжили путь.
В начале одиннадцатого, уже в сумерках. Штырь -поднялся на ноги, помочился под березкой, – в подсобке, где собирался запереть его до утра официант Сидор, никакого туалета, скорее всего, не было, – и пошел в направлении военной комендатуры.
Кафе было закрыто. Обойдя его сзади. Штырь нашел небольшую металлическую дверку. За дверью находилось маленькое помещение, заставленное ящиками, бочками, пустыми пластиковыми ведрами и тазами, сломанными стульями и столами без ножек. В подсобке было душно, пахло прелью и чем-то кислым, похожим на перебродивший рассол. Единственным источником света являлось старое покореженное бра с пластиковым оплавленным колпаком. Сидор уже расчистил для постояльца место у стены за бочками. Он постелил там чистые картонки от сломанных коробок и кинул сверху тонкое стеганое одеяло. Взяв со Штыря плату за первую ночь. Сидор пообещал, что придет ровно в семь, велел не обращать внимания ежели кто будет орать пли в стену стучать, – это солдаты по старой памяти за выпивкой являются, прежний хозяин ночной ларек держал, – после чего вышел и запер дверь на замок.
Не раздеваясь и не гася свет. Штырь улегся на картонки, положил под голову сумку, накрылся одеялом и, к своему удивлению, почти моментально заснул.
Сон во сне – очень интересное явление, нередко приводящее к замыканию двух снов в кольцевую структуру, представляющую собой уже сон второго
Глава 12
Проснулся Штырь, только когда гулко ударилась о пустую бочку распахнутая дверь подсобки.
То есть проснулся Штырь, спавший в подсобке открытого кафе поселка Пункт-22. А тот, что спал сейчас в доме Болотного Доктора, так и продолжал спать и видеть сон о том, как он спит в подсобке.
Итак, спавший в подсобке Штырь проснулся и сразу же глянул на часы. Ровно семь – Сидор оказался точен, как сделанные в Китае «швейцарские» часы, которые Штырь уже третий год носил и не жаловался.
– Ну, как? – спросил, вместо того чтобы сказать «доброе утро», Сидор.
– Нормально, – ответил Штырь.
При этом он чувствовал себя просто великолепно – прекрасно выспавшимся, полным сил и уверенности в правильности принятого решения. И здоровое чувство голода давало о себе знать.
– Кафе у вас когда открывается? – спросил он у официанта.
– Уже открыто, – ответил тот. – Ну, просто сказка!
Ополоснув лицо над раковиной в посудомойке, Штырь плотно позавтракал – вареники с бараниной, сырный салат и горячил сэндвич с ветчиной, – напомнил Сидору, что этой ночью он тоже хотел бы воспользоваться подсобкой, и отправился бродить по поселку.
Собственно, не бродить, а просто так, тупо наматывать круги. Все, что можно был увидеть в Пункте-22, Штырь видел вчера. Послонявшись часа два по пыльным улочкам, он свернул на дорогу, ведущую, согласно указателю, к ближайшему блокпосту российской зоны контроля. Он не собирался ничего предпринимать самостоятельно, не посоветовавшись с Олегом Николаевичем. Он даже обстановку не собирался оценивать – просто хотел почувствовать атмосферу.
Если верить очевидцам, излагавшим свои впечатления в многочисленных публикациях в газетах, журналах и книгах, мрачная, гнетущая атмосфера, вызывающая ощущение обреченности, разливалась далеко за пределы Зоны. Но Штырь ничего не чувствовал. Вообще ничего. Кроме того, что солнце печет голую шею.
Так он дошел до перегородившего дорогу шлагбаума. Из стоявшей рядом зеленой будки не спеша вышли двое солдат с автоматами. Оружие они не подняли, но один из них махнул Штырю рукой:
– Стой!
Штырь остановился.
– Куда прешь? – спросил другой. – Не видишь, что ли, запретная зона!
Штырь посмотрел по сторонам. Колючей проволоки и контрольной полосы вспаханной земли видно не было. Если бы он решил войти в запретную зону не по дороге, а пятнадцатью метрами правее пли левее шлагбаума, никто бы его не остановил.
– Не вижу, – честно признался Штырь.
– Ну и ладно, – махнул рукой солдат. – Короче, проход закрыт, поворачивай назад, иначе наряд вызову.
– Хорошо, – не стал спорить Штырь. – А можно вопрос задать?
– Ты кто, журналист? – насторожился солдат.
А его напарник как бы между прочим положил руку на автомат.
– Нет, – качнул головой Штырь. – Я тут временно… Проездом… Просто интересно. Ведь когда домой вернусь, все спрашивать станут, ну, как там, в Зоне?
– До Зоны еще полтора километра, – сказал солдат.