Дом на Екатерининской площади. Детективная повесть начала XX века
Шрифт:
Они вышли в коридор. Тут уже повесили доску объявлений. На ней был кнопками прикреплен листок с машинописным текстом:
Приказ № 2
§ 1 – Запрещаю всем сотрудникам являться на службу с раскрашенными лицами и подведёнными глазами.
§ 2 – Мною замечено, что сотрудники ОГЧК очень часто ходатайствуют за арестованных. Напоминаю, что такие явления недопустимы и сотрудники, ходатайствующие за каких-либо арестованных, будут мной привлекаться к ответственности.
§ 3 – Предупреждаю,
§ 4 – Отмечено, что при замене караулов пропадают электрические лампочки. Предлагаю, начальникам караулов принимать и сдавать лампочки по счёту.
Председатель ОдГубЧК тов. Калениченко
Да-а-а… – только и подумал Ордынцев.
III
21 июня 1919 года. Новые знакомства
Папка была обычной, картонной, с замазанным чернилами двуглавым орлом и от руки, кривовато выведенной надписью сверху: «ОдГубЧК».
Первым был подшит листок с донесением:
«Предсидателю ЧК тов. Калениченке
Абнаружин мертвый труп тов. Нутелиса в падваротни дома 7 по Малой Арнаутской улици. Теплый ищо. Застреленный с нагана или ружжа нипонятно. Было десять вечира. Денёг револьверта мандату нету.
Уполномочиный Дробенко Остап.
18 июня 1919 г.»
Почерк недвусмысленно намекал на нечеловеческие усилия, с которыми писался этот документ. Прилагался также незатейливо составленный план подворотни, графически привязанный, впрочем, ко двору и улице, с нарисованным человечком с раскинутыми ручками и ножками, что говорило в пользу наличия некоторой природной смекалки у товарища Дробенко.
Из следующего документа становилось ясно, что председатель ОдГубЧК тов. Калениченко Калистрат Григорьевич постановил начать уголовное дело по факту насильственной смерти своего заместителя, Нутелиса Соломона Шмулевича.
Далее прилагались протоколы допросов жильцов дома № 7. Из них выходило, что никто ничего не видел, только двое слышали выстрел, но сейчас в Одессе это – даже не шум, а так…
На всякий случай троих жильцов арестовали. У них был подозрительный вид.
Больше в папке не было ничего.
Ордынцев отправился к Анастасии, но ее в кабинете не застал. Возвращаясь к себе в маленькую комнатушку, выделенную ему для работы, он вдруг столкнулся нос к носу с Вихманом.
– Что Вы тут ходите? – довольно грубо поинтересовался тот.
– Да вот, товарищ Вихман, хотел задать парочку вопросов по порученному мне делу товарищу Нарыжной.
Слегка крутанув головой, чекист пригласил Николая следовать за ним. Поднялись на третий этаж, в его кабинет.
– Давайте,
– Да, спасибо, я бы попил… – Николай на самом деле соскучился по чаю. Вихман выглянул за дверь и дал кому-то краткое распоряжение.
– Итак, я Вас слушаю, – он сел за стол и опять посмотрел Ордынцеву в самую переносицу.
– Скажите, пожалуйста, а кем работал Нутелис? В ЧК, я имею в виду, какую должность занимал?
– Он был, – тут Вихман слегка как-то поперхнулся, будто подавил рвущееся наружу рыдание, – был заместителем председателя ОдГубЧК по контролю над исполнением приговоров.
Тут солдат в гимнастерке с пятнами пота вокруг подмышек принес поднос, на котором стояли два стакана в подстаканниках и хрустальная сахарница с блестящей крышкой. В чае плавали кружочки лимона. Пришлось отвлечься.
Чекист предложил подвинуть стул поближе к столу, и взмахнул рукой, приглашая угоститься. Николай попробовал – напиток был вкусным, явно английского купажа. Совместное чаепитие как бы сблизило беседующих, и чекист заговорил более доверительно:
– Знаете, Ордынцев, Вы в крайне трудном положении.
– Я догадываюсь, товарищ Вихман, – грустно улыбнулся Николай.
– Догадываетесь, но видно не обо всем. Положение Ваше практически безнадежно. Мне тут Нарыжная все уши прожужжала, какой Вы знающий сыщик, и про преступления раскрытые… Да только сейчас – совсем другое дело.
Манера говорить у чекиста была интересной: в речи чувствовался одесский акцент, даже скорее не просто одесский, а именно жителя Молдаванки – очень мягкие шипящие.
Николай уже научился отличать жителей разных районов города по выговору. При этом Витман тщательно подбирал слова и очень старался изъясняться правильным русским языком, избегая жаргонных выражений, к которым, возможно, привык. Так часто говорят серьезные уголовники, те, которые «в авторитете».
– Я скажу Вам честно и откровенно, что был против привлечения Вас к следствию. Дело здесь безнадежное. Вы же понимаете, человек при такой должности, – и что же? Убили! Да ему смерти столькие желали, что и не сосчитать! Смотрите: деникинские офицеры, оставшиеся в городе, бандиты и спекулянты – загибал пальцы Вихман.
– Он же подписывал не просто приговоры, а списки! Вы понимаете? И по поводу спекулянтов. Да сейчас почти все – спекулянты!
Вихман понизил голос.
– Кушать же надо. А где взять? Вот и продают, кто что может… Иногда мы расстреливаем тех, кто попадается. А другие могут отомстить, за друзей, за родственников, – я знаю?
Конец ознакомительного фрагмента.