Дом на холме
Шрифт:
– Потому что нет ее. – Железная логика. – Хочешь другой выход?
– Какой? – машинально уточнила мисс Уиквилд.
– Простой. – Женщина поставила чашечку на стол. – Если Дивные еще не в курсе, то в течение следующих семидесяти двух часов новость о предполагаемом Вестнике доберется и до них. Тогда начнется самое интересное.
– И что именно? – Дайна чувствовала, как глупеет на глазах.
Леди Александра только улыбнулась в ответ, но от этой ее улыбки захотелось провалиться в подпол.
Робин
– Мисс Бонни, мне малоинтересен ваш затылок! – прикрикнула на несчастную громадного роста широкоплечая женщина. – Даже с научной точки зрения... Будьте так любезны, обратите ваш взор ко мне.
– Простите, мадам Живье, – в сотый раз покраснела девочка.
Но Эмили прекрасно знала причину подобного поведения и уже жалела, что не осадила Роби еще на первом уроке. Глупышка все время порывалась смотреть на нее, а Эмили боялась, что «тютя Би» (так несчастную звали одноклассники) только навредит себе.
– Перестань вертеться, – шикнула она, когда та в очередной раз с восхищением уставилась на друзей.
– Хорошо, – одними губами ответила Робин. Никодемас картинно закатил глаза и быстро заскрипел пером по надорванному листочку.
«Что? Нравится? Держись, скоро дурочка тебе портфель будет носить», – написал он.
«Не смешно! Я пытаюсь сделать как лучше». – Слабое утешение.
«У Би голова – капусты кочан, от нее ты ничего не добьешься», – Никодемас жирно подчеркнул два последних слова.
«А мне от нее ничего и не нужно». – Эмили начала тихо закипать.
«Улыбайся, она опять на нас смотрит», – издевался друг.
Девочка занесла перо над бумагой, но так ничего и не написала...
– Мисс Бонни, покиньте класс! – попросила учительница. – Вы с таким вожделением смотрите на дверь, что я не смею дольше вас задерживать.
– Простите... – промямлила Робин.
– Это вы меня простите, – с нескрываемым сарказмом отозвалась мадам Бэсс Живье. – Но на урок вы вернетесь только с разрешения своего куратора.
Обливаясь слезами, нарушительница порядка собирала вещи. Никто, как водится, не обращал на бедняжку ни малейшего внимания. Чувство вины заставило Эмилию неуютно поежиться.
– Дэнуо, – шепотом приказала она листку.
Как поняла для себя девочка, мадам Живье была человеком строгим и принципиальным. На ее уроках не стоило делать ничего не соответствующего правилам. Причем не только школьным, но и тем, что женщина установила сама. Эмили искренне жалела несчастных детей, для которых это чудовище являлось «классной мамой». Возможно, первое впечатление обманчиво?
Предмет назывался Вивидология. Он был бы неимоверно увлекательным, если бы ученики не боялись вздохнуть лишний раз. Мадам Живье буквально фехтовала указкой! Обитатели первых парт только и успевали, что пригибать
Уроки Вивидологии часто ставились спаренными, как пояснил Никодемас: первым уроком теория, вторым – практика. Обнаружив мадам Живье в расписании чуть не каждый день, Эмили размышляла, стоит ли расстраиваться этому обстоятельству: учительница не знала, что такое перемена, или не хотела знать...
– Сигнал не для вас, – говорила она. – Все вместе собрали вещи и цивилизованно проследовали в Оранжерею. Опоздавшие будут любоваться уроком с улицы. Все ясно?
– Куда ж яснее! – буркнул себе под нос друг. Гул голосов перемены сделался привычным.
– Где сейчас Би? – спросила девочка.
– Я похож на всезнайку? – Никодемас чувствовал, что в их отношения стремительно вклинивается кто-то третий и, без сомнений, лишний. – Скорее всего, ревет в женском туалете.
– Пойдем к ней? – попросила Эмили.
– Ага, разбежался, – рассмеялся тот. – Что я забыл в уборной для девочек?
– Ну хоть проводи меня, – попросила она.
– Мне придется ждать за дверью, – протянул Никодемас. – До Оранжереи ты сама не доберешься, а если опоздаем – мадам Зверье слопает нас живьем.
– Пожалуйста! – Эмили не любила просить.
Препираться времени точно не было, и ребята поспешили к предполагаемому пристанищу «тюти-Би». Дверь бесшумно отворилась.
Каблучки стучали по кафельному полу. Ряд раковин белел по одну сторону, по другую располагались кабинки. Обнаружить Робин не составило труда: девочка так отчаянно шмыгала носом, что ее слышали даже в коридоре.
– Роби, это я, – голос отскакивал от стен.
– Эми! – заплаканная подружка выглянула из укрытия. – Что мне делать? Я боюсь идти к госпоже Нанс. На этот раз она меня точно не простит.
– Не переживай, – нужные слова пришли сами собой. – Если не скажешь, будет хуже. Я уверена.
– Ты добрая, как мама! – Робин бросилась Эмилии на шею.
– Би!
Она неуклюже похлопала подругу по спине. Крупные слезы катились из глаз бедняжки прямо на форменный бордовый жилет. Для Эмили это было что-то новое. Девочка просто не могла отстраниться. Жалость, тисками сдавившая грудь, не позволяла сделать этого.
Положение спас Никодемас. Мальчик громко постучал в дверь.
– Прости, мне правда пора, а то нас не пустят на урок, – виновато сообщила она.
– Да-да, я понимаю, – гнусавила Роби, растирая соленую воду по круглым щечкам.
– А ты немедленно иди к мадам Нанс, только умойся. Хорошо?
В дверь уже стучали ногами...
– Я так и сделаю, – припухшие губы дрожали.
Если бы не стук, Эмили не смогла бы, наверное, покинуть уборную. Но в коридоре ее ждал сюрприз... Мистер Кроу крепко держал Никодемаса за ухо: