Дом на Северной улице
Шрифт:
А потом Илюшку забрали. Родные бабушка и дедушка узнали о существовании внука, который воспитывается в чужой семье, и взяли мальчика к себе. Больше мы об Илюшке не слышали.
Глава 6. Конфликт
На нашей площадке было четыре квартиры. Прямо напротив нас, в двадцать четвертой, жил татарский мужчина по имени Сафар. Серьезный, молчаливый и даже в каком-то смысле интеллигентный, по крайней мере, с виду: в отличие от многих соседей мужского пола, чей гардероб в основном состоял из потертых
Судя по всему, за внешним видом Сафара тщательно следила его жена, Фируза-апа. Это была маленькая кругленькая женщина, разговорчивая на людях и всегда молчаливая в присутствии мужа, на которого она смотрела с такой любовью и преданностью, как питомцы смотрят на своих хозяев. Она носила толстые хлопчатобумажные коричневые чулки, старомодные туфли на низком каблуке, прямые юбки до колен и стрижку «под горшок». И авоськи. С продуктами для любимого мужа. Детей у них не было.
Соседи поговаривали, что Фирузе нередко достается от мужа, когда он приходит домой навеселе, но никаких доказательств, типа фингалов под глазом или ссадин, на ней замечено не было, поэтому сплетни оставались сплетнями. Да и Сафара я пьяным не видела, пока однажды он не пожаловал к нам в гости, предварительно приняв на грудь.
Было мне тогда года два, может, три. Был тихий летний вечер. Я сидела на ковре со своими машинками, которые в те времена привлекали меня куда больше, чем куклы. Мама суетилась на кухне, готовила ужин. По комнате уже разливался невероятный аромат армянской долмы с виноградными листьями. Папа со своим младшим братом Ашотом шумно и эмоционально играли в нарды: с размаху кидали кости на стол, громко стучали шашками по доске, выкрикивая при этом какие-то непонятные слова, курили сигарету за сигаретой.
Ашот был на три года моложе папы и жил тогда с нами. Официально он приходился мне дядей, но в свои двадцать с небольшим считал себя слишком молодым для этой серьезной роли и предпочитал более неформальное обращение – просто Ашот. Это был невысокий парень спортивного телосложения, с густой шевелюрой из черных волос, карими глазами, хитринкой во взгляде и улыбке. В этом человеке удивительным образом уживались невероятное чувство юмора и крутой нрав. Обычно он смотрел на мир с легкой усмешкой, глаза его всегда улыбались, но стоило только случиться чему-то для него неприятному, как он моментально превращался в гордого кавказского воина. Лицо его становилось каменным, из глаз сыпались молнии. Для полноты образа не хватало только папахи и вороного коня.
В этот вечер ничего не предвещало приключений – все были в хорошем расположении духа и наслаждались отдыхом в кругу семьи.
Неожиданно входная дверь широко распахнулась (мы тогда запирали ее только на ночь), гулко ударившись о стену, и из коридора зазвучала несвязная речь, щедро сдобренная русской и татарской бранью. Папа с Ашотом среагировали моментально – они за секунду вскочили на ноги, бросив на доску шашки и кости, и ловко подскочили к двери. Пока я встала с пола и выглянула в коридор, они уже провожали непрошенного гостя.
Мужчины
Утром к нам пришел участковый. Дома были только я и мама. К своему сожалению, милиционер узнал, что посторонних свидетелей у конфликта не было – только Фируза, с пеной у рта утверждавшая, что ее мужа едва не убили армяне, и моя мама, настаивавшая на том, что Сафар ворвался в наш дом с не самыми дружескими намерениями и поэтому был просто вышвырнут за порог.
Тогда участковый решил спросить меня, не видела ли я, что происходило вчера. «Видела, видела, – обрадовалась я такому вниманию к своей персоне, – я все вам расскажу, дяденька милиционер!», и участковый пригласил меня побеседовать о случившемся на скамеечке у дома. Без свидетелей, чтоб максимально беспристрастно.
Я рассказала все как есть, в мельчайших подробностях. И про то, как папа с Ашотом играли в нарды, и про то, как дяденька толкнул нашу дверь, зашел к нам домой и начал громко ругаться плохими словами, и про то, как папа с Ашотом быстро побежали, взяли дяденьку за ручки и ножки и выкинули в коридор, и как дяденька упал на пол у себя дома, и как кричала Фируза-апа, и как папа с Ашотом закрыли дверь на ключ и снова сели играть в нарды, как ни в чем не бывало.
Участковый слушал меня очень внимательно, время от времени он понимающе кивал и делал какие-то заметки в своем блокноте. Потом сердечно поблагодарил меня за рассказ, пожал мне руку, прямо как взрослой, закрыл блокнот и откланялся.
Больше к нам по этому вопросу из милиции не приходили, видимо участковый поверил мне больше, чем Фирузе-апе. Плюс ко всему, факт оставался фактом: пострадавший от жестокого покушения Сафар в итоге даже не поранился и почти не ушибся.
После этого случая Сафар закладывать за воротник, конечно, не перестал, но больше к нам не заглядывал. Не понравилось ему у нас.
А на трезвую голову он даже продолжал здороваться, как будто и не было никогда этой истории.
Глава 7. А из нашего окна…
В нашей семье все любили читать. Мама ночи напролет зачитывалась любовными романами, папа – детективами. Но мало им было книг: они еще и газеты-журналы себе выписывали. Мама предпочитала совершенно одинаковые с виду, но наверняка разные по содержанию «Работницу» и «Крестьянку», а папа вообще получал целый ворох газет и журналов: «Труд», «Известия», «Советский спорт», «Комсомольскую правду», «Литературную газету», «Огонек».