Дом на улице Овражной
Шрифт:
— Конечно, — поежившись, сказал я. — А сверху надпись: «Шестой класс „А“ с прискорбием извещает о безвременной кончине ученика Кулагина Сергея…» И вокруг черная каемка.
— Ты ничего не понимаешь, — почему-то рассердился Лешка. — Бывают комбинированные съемки. Можно снять так, будто ты вообще взорвался. Или с крыши упал… Я еще буду такими съемками заниматься.
С этого воскресенья стали мы с Лешкой Веревкиным друзьями не друзьями, а так, приятелями. Конечно, с Женькой Веревкина сравнивать было нельзя. Женька никогда ничем не хвастал, а Лешка, признаться, был порядочный хвастун. Женьку я уважал за честность и прямоту, а Веревкин любил приврать. Но зато у Женьки не было
Мы часто стали встречаться с Веревкиным. Он заходил ко мне домой, а я к нему. Моей матери он очень понравился. И правда, Лешка разговаривал со всеми очень вежливо; если к нему обращался кто-нибудь из старших, то обязательно вставал. Он как-то сказал мне, что его мать специально занимается с ним правилами хорошего тона. Я впервые узнал от него, что когда приходишь в гости, то нельзя, например, зевать; чихать можно только в носовой платок; не надо первым совать руку, когда здороваешься со старшими; за столом нужно сидеть прямо, не класть на стол локти, не наклоняться низко над тарелкой, жевать надо либо на правой, либо на левой стороне, а не набивать полный рот, как обезьяна. Все эти правила Лешка заучил очень здорово. Но как-то, когда мы ехали в автобусе и на одной остановке в дверь влезла старушка, Лешка нарочно отвернулся и сделал вид, будто ее не замечает, и место ей уступила какая-то девушка. Может быть, впрочем, в его правилах есть только про чихание и про то, как жевать. А о том, что старшим надо уступать в автобусе место, Лешка нечаянно не выучил. Женька-то уж, наверно, не отвернулся бы, хоть, я уверен, правил не знает.
Дома у Веревкиных все были тоже очень вежливые и аккуратные. Особенно Лешкина бабушка. Но из-за занятий фотографией у Лешки все время с ней были неприятности. То вдруг у нее пропадут все защипки для белья — они нужны Лешке, чтобы сушить пленку; то вместо соли всыпет она в суп столовую ложку закрепителя, то разобьет нечаянно какую-нибудь склянку, и Лешка начнет на нее ворчать. Но однажды, когда она вместо какой-то своей микстуры выпила Лешкин фотораствор и ей сделалось дурно, Веревкин не на шутку перепугался, побледнел и побежал, не одеваясь, в больницу — вызвать врача.
Как-то раз, когда мы с Лешкой собирали у него дома из конструктора шагающий экскаватор, почтальон принес письмо.
— Это от дяди Юры! — обрадованно сказал Лешка. — Из Хабаровска. Видишь штемпель?
На круглой печати, поставленной на марку с изображением самолета «ТУ-104», действительно можно было разобрать название города Хабаровска.
— У меня дядя, мамин брат, директор спичечной фабрики, — оживленно рассказывал Веревкин, вертя в руках конверт, глядя сквозь него на свет и даже нюхая. — Вот хорошо, если бы он приехал. Он веселый, все время шутит!.. А в позапрошлый год, помнишь, я в школьный живой уголок белку принес? Это он мне из тайги привез в подарок.
— Как ты белку принес, я помню, — кивнул я. — Мы еще тогда удивлялись, почему ты ее себе не оставил.
— Для коллектива, — веско пояснил Лешка. — Пусть общая будет. А то дома от нее спасения нету. Клетка маленькая… И опять же хлопот много: кормить надо, чистить за ней… — Веревкин вздохнул и положил конверт на край стола. — Чужие письма распечатывать нельзя, — с сожалением сказал он.
Потом Лешка рассказал, что дядя у него в Отечественную
— Он и в гражданскую еще воевал. Партизаном был на Дальнем Востоке. Помнишь, песня такая есть:
И останутся, как в сказке, Как маячные огни, Штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни.Конечно, я знал и помнил наизусть эту песню. Мы в школе и в пионерском лагере пели ее не раз.
— Вот дядя Юра станцию Волочаевку брал в гражданскую войну, — сказал Лешка. — Он тогда был партизаном. И Хабаровск тоже освобождал от белых. Раньше он во Владивостоке жил, а лет пять назад переехал в Хабаровск.
Хабаровск!.. Хабаровск!.. Мне показалось, что я совсем недавно где-то слышал об этом городе, кто-то в нем был, но где и когда — не мог вспомнить. Да к тому же Лешка вдруг стал меня ругать за то, что я вставил не на место поперечную планку в нашем экскаваторе, и я принялся исправлять свою ошибку.
Но когда я возвращался от Веревкина домой, мне опять вспомнилось: Хабаровск!.. Кто же там жил из моих знакомых?..
На перекрестке я почувствовал, что кто-то взял меня за рукав. Обернувшись, я увидел высокого улыбающегося юношу и не сразу узнал Володю, Светланиного брата, от которого нам влетело на Овражной улице.
— Что, не узнал? — весело спросил он. — Ну как, зажили боевые раны?
Я не понял, о каких ранах он спрашивает: о тех, которые я получил от Васькиных приятелей, или о каких-нибудь еще. А Володя продолжал расспрашивать:
— Ну, нашли учительницу? А к Купрейкину ездили? Я, между прочим, нашим ребятам в институте рассказал про ваши поиски. У нас там тоже есть любители истории. Нашлись даже такие, что позавидовали вам. Говорят, только бы не бросили искать мальчишки. Ведь могут и правда новое героическое имя открыть.
Не знаю, почему вдруг мне стало как-то неловко признаться, что мы с Женькой поссорились и если он и ищет неизвестную учительницу, то уже один, без меня. И я пробормотал что-то не слишком понятное и вразумительное.
— Смотрите, не отказывайтесь от этого дела, — сказал Володя. — Я почему-то уверен, что вы найдете. Главное — не сдаваться. Ни в коем случае не сдаваться, а искать, искать, искать.
«Бороться и искать, найти и не сдаваться!» — промелькнул у меня в голове девиз Сани Григорьева. Да, может быть, Женька и найдет эту учительницу, может быть, в городском музее будет даже висеть ее портрет рядом с портретом Николая Иванова. Может быть!.. Вспомнит ли тогда Женька, что мы начали поиски вместе? Наверно, вспомнит, но уж, конечно, никому не скажет, что первые дома на Овражной улице мы обошли с ним вдвоем, что вместе мерзли на бревнах, вместе целый день провозились дома у старушки Ксении Феоктистовны, прибирая квартиру за каких-то неизвестных нам тимуровцев из двадцать девятой школы…
Стоп! Ксения Феоктистовна! Бабушка Ксения!.. Эго она говорила, что приехала к нам в город из Ижевска, а раньше жила в Хабаровске. Так вот почему мне вспомнилось название этого далекого города!
— Не забудьте свое обещание, — говорил между тем Володя. — Когда найдете вашу учительницу или хоть известия о ней какие-нибудь появятся, непременно зайдите рассказать.
— Мы зайдем, — кивнул я невесело. — Может, Женя один зайдет, без меня…
— А лучше бы вместе. Дружба у вас теперь еще крепче станет. Уж я-то знаю, поверь мне. Если вместе с кем-нибудь делаешь одно хорошее дело, то потом дружба с этим человеком становится крепче стали. Любую нагрузку выдержит. В любой беде не сдаст.