Дом неистовых клятв
Шрифт:
«Это единственный раз в жизни… Когда я прошу тебя… Не касаться меня…»
Мои лёгкие сжимаются, и я захожусь кашлем, отчего влажный солёный поток устремляется в мои лёгкие. Меня начинает тошнить, и вот я уже задыхаюсь.
«Лор… я не могу… дышать».
Низкий жалобный стон разрезает мои барабанные перепонки. Неужели Лор плачет? Он не похож на того, кто стал бы плакать. Но плач становится всё громче и ярче, как и свет. Вода теперь такая
Оно такое огромное.
И оно обволакивает всё моё тело, точно я подарок, перевязанный лентой.
По-настоящему большой и сильной лентой.
Покрытой чешуёй.
Я провожу пальцами по чешуйкам и удивляюсь их мягкости, а затем удивляюсь тому, что траншея становится всё меньше и меньше. Мои лёгкие так быстро раскрываются, что мне становится больно, когда они впечатываются в рёбра. И если моя мать начнёт поднимать меня на поверхность ещё быстрее, они точно поломают мне кости.
Я закрываю глаза и стараюсь не отключиться от боли.
«Лор?» — его имя проносится по нашей мысленной связи не громче шепота. «Клетка».
Между нами растягивается ужасающая тишина, но затем он хрипло произносит:
«Всё ещё привязана к твоей чертовой шее».
Несмотря на то, что слова Лора, а особенно те, что он произносит внутри моей головы, не сотканы из воздуха, его ответ ощущается как глубокий вдох.
«А твой…», — внутри моего тела всё болит… как и снаружи, — «…ворон?»
«Всё еще там, птичка. Всё еще там».
«Хорошо», — шепчу я за секунду до того, как моя голова разрезает поверхность Марелюса. Я резко вдыхаю, а затем отключаюсь из-за острой боли, вызванной кислородом, который разъедает мои опалённые лёгкие.
Капли дождя, точно иголки, ударяют мне в лицо, а соль залетает в рот. Меня начинает тошнить, и я закашливаюсь, но кашель так сильно воспламеняет моё тело, что я стараюсь сдержаться, насколько это вообще возможно.
Я пытаюсь приподнять веки, но у меня ничего не получается. А затем сквозь обожжённые губы я осторожно втягиваю воздух тонкой струйкой, отчего мои лёгкие начинают гореть, точно от фейского огня. Я решаю дышать через нос, так как это не так больно.
«Лор?»
«Да», — его голос звучит очень нервно.
«Что происходит?»
«Дайя несёт тебя в безопасное место».
«А клетка?»
«Привязана к её рогу».
«Твой
«Всё ещё там, любовь моя. Всё ещё там».
Его голос звучит так же, как я себя чувствую… сломлено.
«Лор?»
«Отдыхай, Behach Ean».
«Моя кожа расплавилась?»
«Нет».
«А ты бы всё так же любил меня, если бы она расплавилась?»
«Я буду любить тебя в любом обличье».
«Даже без кожи?»
Тихо улыбнувшись, он бормочет:
«Кажется, ты не против, когда у меня отсутствует кожа».
Я морщусь, так как в этом случае он становится тёмным и превращается в дым, тогда как от меня могут остаться только окровавленные кости.
«Отдыхай, Behach Ean. Тебе надо отдохнуть».
Я улыбаюсь и снова проваливаюсь в небытие.
Но на этот раз приятное.
* * *
Я перестаю двигаться, и, хотя все мои кости ноют, а лёгкие чувствуют себя… я делаю осторожный вдох. Воздух устремляется вниз по трахее точно острый нож, а затем трётся о мои внутренности словно наждачка. Похоже, состояние моих внутренностей не намного лучше.
Я растопыриваю пальцы, и они погружаются во что-то холодное и рыхлое… песок?
Несмотря на то, что в мои глаза как будто налили мёда, мне удаётся приподнять ресницы. Белое небо распростёрлось надо мной, и на его фоне я замечаю два чёрных лика — один из них состоит из теней, а другой из потёкшей подводки.
Я подношу руку к шее, чтобы коснуться цепочки, но кроме сухой кожи и растянутой чёрной ткани не нахожу никаких бусин.
— Клетка? — хрипло произношу я. — Где клетка?
Мой голос звучит так скрипуче, словно он пытается выбраться из моего рта.
— Клетка?
Лицо моего отца становится темнее и теперь еще больше контрастирует с бледным небом.
— Пожалуйста, скажите мне… что она здесь.
— О, она здесь.
— И ворон Лора… тоже?
Губы моего отца так плотно сжаты, что его рассерженное лицо кажется теперь разрезанным пополам.
— Я уже подумываю о том, чтобы бросить его обратно в море.
Я приподнимаюсь на локтях, и всё моё тело взрывается болью в самых разных местах.
— Для чего… тебе это делать?
— Потому что он, мать его, не заслуживает того, чтобы стать цельным. После того, как он позволил тебе, мать его, нырнуть в этот морской вулкан, который поджарил, мать его, твою кожу.