Дом одиноких сердец
Шрифт:
– Ну и что? При чем тут Боровкова? Она была очень больна. Все об этом знали. Вы из прокуратуры? Или журналисты? Зачем вам нужна эта история.
– Именно об этом мы хотим с вами переговорить.
– Я не буду с вами разговаривать, – выдохнул Мокрушкин. – Если даже статью организовали против Федора Николаевича, то я не виноват. Я не думал, что все так получится. Я не хотел, не знал… – он сбился и замолчал, тяжело дыша.
Дронго и Вейдеманис переглянулись.
– Это вы сообщили Светлане Тимофеевне все подробности, – понял Дронго, – рассказали, что Степанцев принял решение отправить тело в городской морг, что он потребовал подписи Глейзера. Верно?
– Я не думал, что все так получится, –
– Вы не поняли, почему Степанцев принял такое решение?
– Я думал, что из-за самой Светланы Тимофеевны. Это ведь она настояла, чтобы мы двух наших самых привередливых пациенток поместили в одной палате. Ну а Федор Николаевич не возражал. Начались самые настоящие баталии. А потом Боровкова умерла. Я подумал, что он… в общем, что он хочет свалить вину на Светлану Тимофеевну.
– И решили упредить события. Сыграть на нее, рассчитывая, что она выйдет победителем, – понял Дронго.
– Просто я запутался. А у нее связи, большие возможности. Она меня даже в город может перевести. Мы ведь живем в квартире моей тещи, а так я мог бы получить квартиру и в самом городе. В общем, я ей все и рассказал, что он отправил тело в городской морг. А она статью организовала против него. Нехорошую статью. Подлую.
– И сегодня тоже вы отличились, – догадался Дронго.
– Откуда вы знаете?
– Понял по вашему виду. Вы ведь знали, что останетесь на дежурство. А тут Федор Николаевич уезжает на совещание в город, и его машина едет кого-то встречать. Вы наверняка узнали, что Дмитрий поедет встречать гостей из Башкирии, и предупредили Клинкевич. Все правильно?
– Да, – опустил голову Мокрушкин, – она решила остаться и сама принять гостей. Решила не уезжать, пока вы не приедете. И мне наказала рассказать вам, как вел себя Степанцев, когда не хотел отдавать тело умершей ее родственникам и нарочно затягивал оформление документов.
– Вы хотя бы поняли – почему он так поступил?
– Думаю, что из-за нее. У них свои счеты, каждый пытается выиграть за счет другого.
– И ничего подозрительного в ваше дежурство не произошло?
– Нет, ничего. Все было как обычно. Немного нервничала Витицкая – она была в городе и, вернувшись, сорвалась на истерику. Мы сделали ей укол. Потом возникли проблемы у Радомира Бажича. Ему тоже пришлось сделать укол. Вернее, у него их целый комплекс, там два укола подряд. У него сначала начинаются боли. Он словно чувствует запах жареного мяса. Говорят, схожие проблемы бывают у эпилептиков. Но у тех после приступов восстанавливается сознание, а у нашего Радомира сознание с каждым разом угасает все сильнее и сильнее.
– Как вы обнаружили умершую?
– Завыли собаки, и мы привычно начали очередной обход. Клавдия Антоновна задержалась в палате Идрисовой, а Зиночка сразу побежала к Боровковой. Она до этого ее смотрела, все было нормально. А тут она сразу позвала меня. Я обратил внимание на ее лицо. Такое ощущение, будто ее задушили. Но мы знали все ее болезни. Поэтому я сразу накрыл лицо умершей одеялом.
– Почему вы разрешаете Витицкой уезжать в город, если у нее случаются такие срывы после этого?
– Это не я разрешаю, а сам Федор Николаевич. Он считает, что любые запреты вредны. Здесь не тюрьма, часто говорит он. Здесь место, где мы помогаем
– Может быть, он прав, – задумчиво предположил Дронго. – В тот день у вас были посетители?
– Да, были. Все подробности записаны в журнале нашего завхоза Евсеева. Но в этот день приезжал двоюродный брат Витицкой. Он заезжал за ней примерно в половине одиннадцатого утра. Потом, после обеда, было еще двое посетителей. Казимире Станиславовне привозили книги. Водитель мужа ее внучки. И еще к Шаблинской кто-то приезжал. Не знаю, кто точно. Вам лучше просмотреть журнал.
– Нам сказали, что Мишенин обычно принимает снотворное, чтобы заснуть.
– Каждую ночь. А почему вы спрашиваете?
– Нам важно понять, кто в ночь вашего предыдущего дежурства мог бодрствовать в то время, когда вы нашли умершую Боровкову.
– Многие, – немного подумав, ответил Мокрушкин, – у нас вообще люди плохо спят по ночам. Витицкой сделали укол, наверно, она спала. Радомиру тоже было плохо, с ним возилась Клавдия Антоновна, уколы ему делала. Мишенин точно спал. Угрюмов не спал, он все время ходил по коридору. Ему делают замечание, а он все равно курит. Ходит на кухню – там окно открытое есть – и курит, как мальчик, тайком. Ему уже объясняли, что здесь вообще нельзя курить, но он не обращает внимания. Все равно, говорит, от рака легких я не умру. Просто не доживу. Меня уже сгубила другая крайность. У него ведь цирроз печени. Шаблинская не спала, я видел ее в столовой, она туда за водой заходила. Вот еще необыкновенная женщина! Несмотря на свой возраст и болезнь, даже ночью в коридор не выйдет, если не причешется и не оденется. Они смотрели вместе с Ярушкиной какую-то передачу. Кто еще? Казимира Станиславовна тоже не спала, я точно знаю, видел свет в ее палате. Вот и все. У нас ведь не так много пациентов, за всеми можно уследить. Троих врачей и санитарок вполне достаточно. Светлана Тимофеевна требовала, чтобы по ночам дежурили даже два врача, но так будет слишком тяжело для всех, и Федор Николаевич не разрешил. Одного врача вполне достаточно. А если нужно, я всегда могу вызвать кого-то из дома. У Сурена Арамовича и Людмилы Гавриловны есть свои машины. И сам Степанцев всегда может приехать, если понадобится.
– Нам говорили, что у Боровковой был сложный характер.
– Очень сложный, – кивнул Мокрушкин, – она со всеми конфликтовала. Но быстро отходила. Потом переживала. Сама говорила, что ее главный враг – это ее язык. Она быстро вспыхивала и быстро успокаивалась. А вот Тамара Рудольфовна совсем не такая. Она долго помнит обиду и никогда не забывает своих обидчиков. Уникальная женщина. На все праздники она надевает свою звезду. Мы потом узнали, что это камуфляжная звезда. Настоящую она спрятала дома, а эту надевает по праздникам. У нее четыре ордена – можете себе представить, какая это была женщина.
– Говорят, что они с Боровковой конфликтовали друг с другом?
– Еще как. Спорили до хрипоты с цитатами из классиков марксизма-ленинизма. Буквально кричали друг на друга. Они ведь обе были членами Ленинградского обкома партии, знали друг друга уже много лет. И встретились у нас. Представляете, как им было неприятно встретиться именно здесь? Ведь обе они считались очень успешными женщинами. Боровкова была всемогущей главой многомиллионного города. Все знали, что основные решения принимает не сам председатель Ленгорсовета, а его первый заместитель. Я слышал, что тогда даже хотели сделать ее председателем, но где-то в Москве ее документы не прошли. К женщинам было некое предубеждение, сделать главой города даму было сложно. Да и первый секретарь обкома наверняка тогда возражал. Кому захочется иметь у себя такого руководителя местной власти?