Дом одиноких сердец
Шрифт:
— В каком смысле? — не поняла Даша.
Старик немного помолчал.
— Как-то раз, — нахмурившись, продолжал он, — я выслушал признание в соучастии в убийстве. Убийство было совершено давно, однако соучастник так боялся — уж не знаю чего, — что его страх передался и мне.
— Убийство? — изумленно переспросила Даша. — А кого он убил?
— Не он сам, — поправил ее Боровицкий. — Как я понял, собственная роль того человека была довольно незначительной — ему нужно было только отвлечь жертву. Он даже не знал, отвлекая, что произойдет потом! Так что ни по каким законам признать его виновным нельзя.
— Его, наверное, пес покусал в детстве, — предположила Даша. — Обычно такие люди потом всю жизнь собак боятся.
— Покусал, — согласился Боровицкий. — Чуть полруки не оттяпал. Да бог с ним, с сердечным, не о нем речь. А о том, что историй разных я знаю и в самом деле очень много, но далеко не все я хотел бы знать. Виконт — не исключение.
Даша обернулась к пруду, но сморщенного старичка было не разглядеть за кустами. Она хотела что-то спросить, но тут за ее спиной проскрипела дверь, и женский голос произнес:
— Добро пожаловать в «Прибрежный». Петр Васильевич, у вас сегодня гостья?
Идя по коридору пансионата, Даша внимательно смотрела по сторонам. Некоторые двери были приоткрыты, и она могла мельком разглядеть комнаты. Это были небольшие аккуратные номера, напоминавшие гостиничные, если бы не мелочи, превращавшие их в чей-то дом: фотографии на полках, маленькие вышивки на стенах, неожиданные подушечки и пуфики, украшенные цветами из старых атласных ленточек… Почти везде, куда удавалось заглянуть, Даша видела цветы на подоконниках и лишний раз убеждалась, что за деньги можно купить почти все. Во всяком случае, достойную старость — можно. Навстречу им попались несколько служащих пансионата — средних лет женщины в голубой униформе, и все вежливо здоровались с ней и Боровицким.
Лидия Михайловна — управляющая пансионатом, встретившая их у дверей, обсуждала со стариком его новую книгу. Миниатюрная, изящная женщина лет пятидесяти, с внимательными голубыми глазами держалась строго, но учтиво. Дойдя до конца коридора, она попрощалась с Дашей и Боровицким, сославшись на дела.
— Ну, как вам дом престарелых? — поинтересовался Боровицкий, открывая дверь и пропуская Дашу вперед. Она оказалась в маленькой темной комнатке, но Боровицкий раздернул шторы, и сразу стало светло и солнечно.
— Очень впечатляет, — призналась Даша. — Довольно уютные комнаты… цветы…
— Есть и то, чего вы еще не заметили, — например, три смены сиделок и постоянно работающих медсестер и врачей. К тем, кто передвигается на инвалидной коляске, приставлены женщины, которые вывозят постоятельцев на прогулку и гуляют по всему лесопарку. В общем, Лидия Михайловна — кстати, фамилия ее Раева — заботится о своих подопечных.
Даша присела на стул и тут заметила на столе маленький плоский ноутбук.
— Да, это мой, — кивнул старик, перехватив ее взгляд. —
— Чем же? — заинтересовалась Даша.
— Лидия Михайловна Раева — человек исключительной доброты.
Даша недоверчиво глянула на Боровицкого, поглаживающего усы: управляющая показалась ей женщиной холодноватой и какой-то отстраненной.
— Да-да, не удивляйтесь, именно доброты. Несколько лет назад у ограды нашли совершенно опустившегося пьянчужку, валявшегося на дороге. Кто-то вызвал милицию, и его непременно забрали бы, если б не Раева — она распорядилась отвести бедолагу в пансионат и привести в порядок. Его немного подлечили, хотя он все равно находится до сих пор в невменяемом состоянии.
— Так он здесь? — поразилась Даша.
— Именно, Дарья Андреевна. Его поселили здесь, потому что он абсолютно одинок. Но представляю, какой бой пришлось выдержать Лидии Михайловне с учредителем, чтобы отстоять Ангела Ивановича.
— Кого? — не поняла Даша.
— Ангела Ивановича. Так здесь того бомжа прозвали. Он совершенно безобиден и по-своему очень мил, хотя, конечно, сумасшедший. Иногда начинает что-то вспоминать из своей прошлой жизни — реальной или выдуманной, — и тогда слушать его очень интересно.
— Петр Васильевич, а чем вы так очаровали управляющую? — подумав, спросила Даша.
— А с чего вы взяли, дорогая моя, что я ее очаровал? — усмехнулся Боровицкий.
— Хотя бы вот с того, — и Даша широким жестом обвела комнатку. — Вы же сами говорите, что пансионат частный. Значит, он должен быть закрыт для посторонних. А вы здесь работаете, вам комнату выделили… И меня с вами так легко пропустили, не спросив ни о чем. А, поняла! — высказала она неожиданную догадку. — Вы, наверное, что-то вроде заказного материала пишете, правильно? И хозяева пансионата в вас заинтересованы?
— Ну что вы, любезная моя Дарья Андреевна, — возразил Боровицкий с наигранной обидой в голосе. — Как вы могли так плохо обо мне подумать! Нет, дело вовсе не в заказном материале, который я, конечно же, не пишу. Дело в другом.
— В чем же?
— Понимаете, меньше всего хозяева пансионата заинтересованы в том, чтобы их заведение было разрекламировано. Потому что где реклама — там и известность, а где известность — там и слухи. Клиентов у пансионата и так предостаточно, без пациентов они не останутся. А вот лишние разговоры и интерес прессы, к примеру, могут только помешать. Начнут говорить, что люди деньги на стариках делают или еще что-нибудь похуже. Сами понимаете, что поле для таких разговоров самое что ни на есть благодатное.
— А разве вы сами — не та же пресса? — недоуменно спросила Даша.
— Ни в коем случае! Я здесь в качестве писателя, а не журналиста. В газетах отрывки из моей книги никогда не появятся, а если бы и появились — что с того? Я о людях пишу, а не о каком-то пансионате, пусть даже и тысячу раз частном. В то же время учтите, Дарья Андреевна, при желании я мог бы такую шумиху поднять вокруг «Прибрежного»! Связей моих, наработанных за долгую жизнь, с лихвой бы хватило. О чем я честно и предупредил нашу милейшую Лидию Михайловну.