Дом: основной инстинкт?
Шрифт:
— Как дела? — я заговорила первой. — Ребекка, сбегай и принеси свою тетрадь: папа хочет посмотреть, как ты написала контрольную.
Она немедленно отцепилась от Майка и бросилась в свою комнату.
— Ужасно, — он вздохнул. — Я живу у Билла. Мне приходится спать в комнате для гостей, в которой свалены рождественские подарки — они всегда заранее готовятся к праздникам. Я даже не могу оставить свою зубную щетку в ванной — боюсь еще больше усложнить ситуацию. Вчера вечером Сью устроила Биллу скандал из-за того, что мы каждый вечер ходим в паб. Зато их кошка меня обожает. Ты же знаешь, что я не выношу этих животных! Каждое утро я просыпаюсь
Я расхохоталась. Нет ничего смешнее, по-моему, чем Майк, который пытается устроиться в одной из заполненных вещами комнат Сью. Только представьте его в помещении, где каждая вещь стоит на своем месте. Определенно, в такой комнате нет места изменившему мужу, у которого с собой огромный чемодан, наполненный грязными вещами. Я рада, что его «месть» ударила по нему самому. Не удивительно, что Сью в ярости. Она не только приобрела постояльца, она потеряла мужа. Удивительно, для мужчин любого возраста идеал друзей — Фред Флинстоун и Барни Раббл[42]: они постоянно вытаскивают друг друга из всевозможных неприятностей, а компания товарища им гораздо дороже, чем компания женщин.
— Как ты справляешься со стиркой? — я умирала от любопытства.
— Прачечная, — угрюмо пробормотал Майк.
Великолепно! Одна только мысль о Майке, сидящем в душном и влажном аду прачечной в ожидании, когда его вещи будут готовы, наполняла меня мстительной радостью.
— А как… Кейт? — Мне пришлось пересилить себя, чтобы произнести это имя. Пит недавно звонил и сообщил мне, что с тех пор, как она уволилась, никто о ней больше ничего не слышал. По-видимому, она решила устроить себе недельный перерыв, прежде чем приступать к работе в «Мидландс».
— Не имею ни малейшего понятия. Я уже говорил тебе, все давным-давно закончилось… и это ничего не значило.
В кухню ворвалась Ребекка и протянула Майку свою тетрадку:
— Смотри, папочка! Десять из десяти!
— Молодец! — Майк крепко ее обнял. В его глазах стояли слезы.
Все время, пока мы разговаривали, Том стоял, вцепившись в ноги Майка. Но тут он протянул ручки вверх и начал просить:
— На ручки, папа, на ручки.
Майк подхватил их обоих на руки, прижал к себе и закрыл глаза.
— Мы прогуляемся.
Я кивнула. Обычно с детьми гуляю я, а значит, именно мне приходится засовывать их сопротивляющиеся ручки в рукава курток, насильно натягивать шапочки на их головы и рыться под лестницей в поисках исчезнувших собачьих поводков. А потом я сломя голову несусь за Плюхом, которому не терпится обследовать территорию, а в это время Том пытается вылезти из коляски.
— Где поводки? — спросил Майк.
— Понятия не имею. — Я развернулась и ушла в комнату.
Плюх, обезумевший от радости при виде Майка, вертелся у него под ногами. А Майк, вместо того чтобы хорошенько пнуть пса, не дающего пройти, сел перед ним на корточки, потрепал и сказал:
— Ну что, дружище, как дела? Много кошек съел?
Мне надо было подумать. Когда, наконец, после десятиминутной возни и криков дверь за ними захлопнулась, я села на диван и прижала колени к груди. Вернуться. Он хочет вернуться. Он не ушел к Кейт, между ними все кончено. Она его упустила, потеряла даже ту крупицу власти, которую над ним имела. Насколько, действительно, важно то, что он спал с ней, раздевался
Но он выглядел таким разбитым, таким сокрушенным, потерянным. Я почувствовала, что начинаю злиться: он должен был думать об этом раньше. Теперь-то он знает, на что похожа жизнь без семьи, в одиночестве, когда у него есть вся эта свобода, о которой он столько говорил: свобода пить столько, сколько ему хочется; свобода отвечать только за собственные поступки; свобода, избавившая его от необходимости постоянно и неусыпно заботиться о маленьких детях! Он вкусил запретного плода, и вкус его оказался горек. «Вот пусть сам теперь и разбирается! — думала я, поглаживая теплую обивку дивана. — Пусть!» Но за собой я оставлю право судить его. Впервые с нашей свадьбы наша судьба была в моих руках. Только я не знала… я не знала, какой дорогой пойти. Все мысли вытеснила одна: «Мне нужно выпить».
Они вернулись с раскрасневшимися от ветра и мороза лицами. Майк зашел ко мне в комнату и сказал:
— Хочешь кофе? Я приготовлю детям поесть.
— Спасибо. А можно мне бутерброд? — крикнула я, когда он уже вышел из комнаты.
В дверь просунулась голова Майка. На его лице была слабая улыбка, тень его прежних улыбок:
— Эй, не требуй слишком многого. Довольствуйся тем, что дают!
Ушел Майк вечером, очень неохотно. Он остался до того времени, когда детям пора было ложиться спать. Он вымыл их и уложил в кровати. Я сидела на кухне и читала газету.
— Я ухожу.
— Пока, — сказала я и перевернула страницу.
12
ДЕКАБРЬ
Вторник, 1 декабря
— И что ты сказала?
Этим утром мы с Джилл пошли гулять на холм, который возвышался за нашим домом. Том сидел в сумке-кенгуру у меня за спиной, собаки носились вокруг, разбрасывая лежавшие на земле листья.
— Я сказала, что подумаю об этом. Как минимум неделю.
— И что ты думаешь?
— Не знаю, — я чувствовала себя несчастной. — Не могу решить. Я хочу его видеть, но каждый раз, когда мы встречаемся, единственное, чего мне хочется, — со всей силы его ударить. Я не знаю, смогу ли я жить с ним опять. Мы как два незнакомца, которые осторожно ходят вокруг друг друга и присматриваются. Нам нужно все начинать сначала, но я не уверена, что у меня есть силы, чтобы снова ему доверять.
— Постарайся.