Дом пламенных клятв
Шрифт:
Данте ухмыляется, и хотя его взрывной нрав пугал меня и прежде, сейчас внутри поднимается страх в десять раз сильнее.
– Скоро твоя пара превратится в простое животное. Я слышал, что некоторые женщины до тревожного сильно привязываются к своим питомцам… – Он бросает взгляд на Юстуса, несомненно, намекая на Ксему и ее попугая, упокойте боги его гнилую душу. – Все же питомец не способен зачать наследника в твоем чреве. Питомец не может предложить тебе всего того, что может предложить настоящий мужчина.
Лучше бы ему даже не думать о моем
– Ты понимаешь, почему я не боюсь мести Лоркана Рибио? К тому времени, как мы выйдем на поверхность, твой пернатый король превратится в тупую птицу без крупицы разума, весь его мерзкий клан полулюдей станет животными, на которых они и так похожи. Пуф! – Данте щелкает пальцами. – И вороны исчезнут навсегда, а Люче вновь станет безопасным.
Единственное, что пуфнет и исчезнет, так это голова Данте, отделенная от туловища.
Впервые за целую вечность мысль об обезглавливании не заставляет меня содрогнуться. С другой стороны, все-таки я пронзила мечом сердце человека. Да, в темноте, но я почувствовала его мягкие органы и натянутые сухожилия. Почувствовала, как его тело обмякло под моим клинком. Почувствовал, как дыхание Дардженто покинуло его легкие, а сердце замерло.
Данте переключает внимание на Юстуса.
– Ты уже привел целителя?
Юстус отвечает, не отводя взгляда от меня:
– Да. Я привел того, который живет у нас. Обычно он лечит лошадей, но также научился исцелять фейри.
Значит, Росси в самом деле построили свое поместье поверх подземного замка Косты.
Данте медленно отступает, словно не желая уходить. Неужели не доверяет своему генералу?
– Одень Фэллон, да поскорее.
– В мгновение ока моя внучка будет одета и станет покладистой.
Покладистой? Должно быть, обсидиан вредит и мозгам фейри, учитывая, насколько они все отупели.
Коротко кивнув, Данте разворачивается на пятках и вылетает за дверь, у которой стоят два солдата. Темноволосый не смотрит в нашу сторону, в отличие от седовласого.
Катон стоит прямо, однако очертания фигуры словно вибрируют от явного желания броситься в комнату и помочь. Но кому, Юстусу или мне?
– Единственный способ сделать меня покладистой – это опять вырубить своим сонным заклинаньем, – бурчу я.
Юстус закрывает дверь. Я замечаю, как он откупоривает флакончик и рисует кровью на дереве узор в виде узла.
– Что вы только что сделали?
– Лишил твоего Катона возможности подслушивать.
– Он не мой.
– Да, да. Он Цереры. Я в курсе. – Затем Юстус ворчливо добавляет: – Он поставил эту женщину на такой высокий пьедестал, что даже сам не способен до нее дотянуться.
В груди клокочет гнев.
– Вы балдеете от собственной мелочности и жестокости или это часть требований для руководства лючинской армией?
– От чего я балдею, тебя совершенно не касается. А теперь, нипота, натягивай уже гребаное платье, пока я сам тебя не одел.
Щеки вспыхивают от злости.
– Я вам не внучка! – И чего Юстус
Не уверенная, что генерал не воплотит угрозу в жизнь, я скидываю на пол влажное полотенце и просовываю ноги в облако колючего тюля, повернув наряд задом наперед, чтобы сперва застегнуть пуговицы.
– Где ты вообще откопал эту жуткую тряпку? – Пуговицы обтянуты тем же дорогим атласом, что и корсет, из-за чего они выскальзывают из пальцев.
– В шкафу Домицины, – говорит Юстус, по-прежнему смотря на дверь. – Дочь собиралась надеть его на свадьбу.
– Домицина замужем?
– Нет. Когда ее сестра родила внебрачного ребенка, жених отменил церемонию, опасаясь опорочить свое доброе имя.
Неудивительно, что Домицина обижена на мать… Конечно, судя по всему, жених был не подарок, тем не менее она наверняка винит мою маму-фейри за свою несостоявшуюся помолвку.
На щеках Юстуса появляются углубления. И поскольку у него нет ни милых ямочек на щеках, ни веселого нрава, я делаю вывод, что он прикусывает внутреннюю сторону щеки.
– Когда Марко оставил меня на должности генерала, я позаботился о том, чтобы похоронить доброе имя этого идиота.
Его явное предпочтение одного из детей наполняет меня обидой за мамму.
– Значит, защищаете честь одной дочери и калечите другую? Какой образцовый отец…
– Ради Котла, да не калечил я уши Агриппины! Я никогда и пальцем не тронул своего первенца.
Глава 17
Руки замирают на бесконечном ряду пуговиц.
– Хотите сказать, что кончики ее ушей сами отпали?
В комнате так тихо, что, когда Юстус трет руку о штанину, отчетливо слышно шуршание ткани.
– Церера нашла Агриппину, лежащую без сознания в луже собственной крови. Она отправила за мной спрайта, потому что… она растерялась, поняв, что Агриппина отрезала кончики собственных ушей. Она не знала, как это отразится на ребенке. На тебе.
Его плечи слегка приподнимаются от медленных вдохов. Я завидую его способности дышать, поскольку сама не могу сделать ни вдоха.
– По-видимому, она вела себя… дико после падения Рибио. Церера предположила, что у нее был роман с вороном и что ребенок внутри нее превратился в обсидиан. Но вороны и фейри не могут зачать ребенка из-за несовместимости их крови. Кровь перевертышей содержит железо, которое отравляет фейри.
– Знаю. – Феб сообщил мне об этом после моего возвращения в Небесное Королевство.
– Когда Агриппина наконец пришла в себя, она была не в себе. Она стала… отстраненной. Едва могла самостоятельно есть. Церера обвинила меня в подавленном состоянии дочери. Мол, учить ее фехтованию было неподходящим хобби для леди.