Дом пополам
Шрифт:
Олег поймал ее взгляд своим и не отпускал до тех пор, пока женщина не покачала головой, мол, все в порядке. Олег нахмурился, понимая, что сейчас в душе Маргариты происходят перемены, она разбирается в себе, не ограниченная заботами о ком-то, а впервые, может быть, найдя уединение в себе. Свои чувства не вложишь другому в сердце, и чувствуя, что Маргарита отдаляется, Олег как обычно пытался надавить. Так, как давил на партнеров, бывшую жену, сына, если нужно, окружающих людей. Мастер манипуляций, он понял, что ковать железо нужно пока горячо, пока ростки сомнений разрослись буйным цветом.
Он
Алиса разулыбалась, Антон подошел к ней ближе, чтобы взять маленькую ладошку в свою ладонь. Кажется, здесь градус был выше, чем это возможно – даже невооруженным взглядом было видно, что воздух вокруг этих двоих искрит и бурлят невысказанные слова, что сейчас – одни на двоих, слова, что и высказывать нет необходимости. Обо всем говорят взгляды, точечные прикосновения, что затрагивают душу, проникают в сердце, и выжигаются там вечными татуировками. Оба горели, бросая взгляды друг на друга, думая, что сохраняют этим свой собственный секрет. Но скрыть такую силу притяжения, что разрасталась, расцветала долгое время, было невозможно. Спираль была натянута и было понятно, что скоро она должна согнуться, встрепенуться, щелкнуть по тем, кто находится по разным концам и соединиться с громким звуком. Или разрушить все, что строилось. Все, что создавалось неверными шагами, ошибочными выводами истериками и горячими слезами, высказанными словами боли.
Олег улыбнулся и притянул к себе Маргариту.
– Давайте выпьем, ребята. Поздравимся, наконец!
Куранты на включённом по поводу телевизоре забили отсчет нового года, и под радостные возгласы семья начала обмениваться поздравлениями.
Алиса хлопнула хлопушкой, от чего Антон чуть не упал, а Олег нахмурился, и обещала, что больше так пугать не будет.
Тогда Маргарита достала бенгальские огни и предложила выйти на улицу, чтобы смотреть салют, запускаемый жителями города.
Накинув верхнюю одежду, все поспешили на выход, но возле двери, пропустив отца с будущей мачехой, Антон не удержался и прижал к себе Алису, сразу растворившись в ее податливом тепле.
– Черт, поехали уже ко мне?
– А поехали!
– лукаво глянула она и выскользнула на улицу, принимать от матери бенгальские огни, оставив на Антона миссию по отступлению.
Он счастливо рассмеялся и последовал за ней, где сразу получил снежком по черной непокрытой голове.
Олег повернул Маргариту к себе, обнял, отстранился, желая поцеловать, но она едва заметно отстранилась.
Он вопросительно посмотрел на нее. Маргарита тонко растянула губы в непонятной улыбке и опустила глаза.
– Не волнуйся, все в порядке, они тоже заслужили свою долю счастья.
Олег сделал вид, что не понял ее отстраненности.
– Но это как-то неожиданно..
Маргарита,
– Я хорошо знаю своего сына. Ты можешь не волноваться за свою дочь. Если он делает выбор, то не отступается от своего, этим, ты понимаешь, он пошел в отца. Кровь Дроздовых говорит в нас - сражаться за свою женщину, даже если придется сражаться с самой женщиной.
Маргарита только подняла на него свои блестящие плещущими эмоциями глаза.
Олег обнял ее, прижал голову к своему плечу, так, будто она была ребенком, которого нужно утешить, дать выплакаться, послужить небольшой остановкой, стать причиной перезагрузки.
Маргарита тихонько вздохнула, опутанная его сильным и терпким парфюмом, она снова почувствовала, что забывается, что разложенные по полочкам только сегодня утром ее доводы и причины уйти от этого властного, не терпящего отрицания мужчины, смешиваются с желанием быть так явно покоренной, побежденной, даже в ущерб себе.
Олег гладил ее по голове, с удовольствием пропуская шелк волос сквозь пальцы, и старался держать дыхание ровным, направляя свою женщину за собой своей уверенностью.
Он давно сделал выбор. Тогда, среди бескрайней сини воды и палящего солнца, даже не поверил, что можно вот так - ровно и без прикрас увидеть чужую душу. Без этих женских примесей, что легко могут забить эфир - настроения, платьев, улыбок. Маргарита была тогда перед ним абсолютно обнажена. И этой своей волей к жизни, способностью сосредоточиться на том, что действительно важно, любовью к живому, милосердием она вошла в его душу, чтобы остаться там навсегда.
Если до этого Олег восхищался ею, умилялся иногда некоторой наивности и страхам, удивлялся движением ума и женской мудрости, то теперь он не разделял ее с собой.
Он чувствовал ее как себя. Каждый полувздох, пойманный утром, мог сказать ему о настроении любимой больше, чем она сама бы сказала ему, если бы было желание. Каждый взгляд в пол в ответ на его жаркое молчаливое признание жгло его и опаляло, и он оттягивал момент ее признания, понимая, что теперь-то он точно не сможет без нее. И это нисколько не колебало его маскулинности, мужественности. Наоборот, такое единение с Женщиной делало его полноценным мужчиной, повышало градус жизни, и что самое главное, раскрашивало его будни. Теперь все становилось фактурным, живым и наполнялось смыслом. Будто до этого он был черно-белым наброском человека в альбоме начинающего художника. Теперь же он был тут, из плоти и крови, стоявший обеими ногами на земле, обнимающий СВОЕГО человека.
Это он и пытался донести до Маргариты, сквозь поглаживания по мягким волосам, невесомые поцелуи в висок, еле слышный шепот признаний в любви.
Не выдержав такого напора чувств, Маргарита разрыдалась. Она уткнулась ему в плечо, царапая замерзающий нос о ткань зимнего мужского пальто и еле слышно плакала.
Олег понимающе зашептал ей что-то, прижал к себе, не позволяя отстраниться, начать разговор.
Вдруг вокруг разом стало тихо - жители коттеджного поселка перестали пускать салюты и вернулись к своим столам, в лоно любящих семей.