Дом призрачных лиц
Шрифт:
На пороге стоял огромного роста старик – не человек, а настоящая башня: шестифутовая фигура, увенчанная высокой копной седых волос. Старик опирался на массивную трость, покрытую резьбой так же густо, как его лицо – сетью глубоких морщин. Должно быть, в молодости он был очень красив, но годы взяли свое. Грозно взирая на нас с высоты своего роста, он стоял, словно скала, на пороге дома Мэртсонов с одной лишь целью – не дать войти ненавистной янки. Ослепительно белая рубашка с открытым воротником, кремовые брюки и начищенные до
– Это было приветствие деда, – прокомментировал Тео с горечью, и его лицо покраснело от гнева. – Он, должно быть, услышал произнесенное здесь слово «янки». Мне очень стыдно за него, Нэнси, но постарайся не обижаться. Помни о том, сколько ему пришлось пережить. Клянусь, узнав тебя поближе, он будет покорен твоими достоинствами.
– Несомненно, – подтвердила Бесс. – Это может произойти не сразу, но в конце концов вы уже стали женой Тео – одной из Мэртсонов: нам некуда торопиться.
– С вашим прибытием дом Мэртсонов оживет, – сказала Алвина. – Семье нужна свежая кровь, не правда ли, Тео?
– Воистину так, сестра, – улыбнувшись через силу, согласился Тео.
– Мы наконец снова сможем принимать гостей, – сказала Бесс. – Ведь столько лет…
– О, конечно, мы теперь разбудим весь Новый Орлеан! – перебила ее Алвина. – Пришло время забыть войну и лишения!
Я была настолько тронута искренним желанием этих милых женщин приободрить меня, что, не в силах вымолвить ни слова, едва сдерживала слезы благодарности – я не считала вправе расплакаться при Тео.
– Может быть, теперь снова будут праздновать Марди-грас, – сказала Бесс. – Я так мечтаю об этом дне!
– А я мечтаю, – произнес Тео, – чтобы этот день никогда больше не возвращался.
Возникло неловкое молчание. Тео взял меня за руку и, не говоря ни слова, повел в дом.
Миновав двери и войдя в холл, я сразу обратила внимание на обои с изображением сцен из жизни французского двора. Судя по богатству и насыщенности красок, они принадлежали к эпохе королевы Анны. По обе стороны двери стояли позолоченные консоли с мраморными верхушками, на которых помещались астральные лампы бристольского стекла. Но самой примечательной деталью интерьера была легкая изогнутая лестница красного дерева, ведущая на второй этаж. Я словно оказалась внутри дорогого ларца: яркий красный ковер на полу довершал это сходство, как, впрочем, и потолок, оклеенный зеленовато-лиловыми обоями.
Отсюда мы прошли в небольшую уютную гостиную с черным мраморным камином, отделанным золотом. В высоком зеркале отражалась роскошная люстра. Мебель орехового дерева была обита красным бархатом.
– Вы, конечно, устали с дороги, – сказала Алвина. – Не смеем вас задерживать. Проходите наверх. Твоя комната, Тео, готова принять тебя
Мы поднялись на второй этаж, прошли по широкой галерее и вошли в большую комнату, залитую теплым солнечным светом, проникающим сквозь кружевные шторы. Невозможно было поверить, что здесь столько лет никто не жил: благодаря трогательной заботе Алвины и Бесс все сверкало чистотой.
Интерьер спальни был выдержан в готическом стиле: посредине стояло массивное ложе, а по обе стороны от его изголовья – резные столики. Полог и простыни были из тонкого золотистого сатина. Во всем чувствовалась женская рука, причем рука мастера с хорошим вкусом.
– Ну, вот мы и дома, – сказал Тео и привлек меня к себе.
– О Тео, я не могла даже мечтать о том, что когда-нибудь буду жить в такой роскоши! – восхищенно проговорила я.
– Теперь ты будешь здесь хозяйкой, – сказал он. – Я очень надеюсь, что для тебя это не будет обременительно.
– Нет, конечно, – заверила я его. – Хотя без помощи твоих сестер мне не обойтись.
– Они рады будут тебе помочь – ты успела завоевать их симпатию, – довольно улыбнулся Тео.
– Только бы это было правдой! Ведь тебе часто придется уезжать по разным делам, а скрасить долгие дни ожидания могут только добрые подруги.
– Одна у тебя уже есть – Сара.
– Знаешь, я не уверена, что она искренне хочет стать моей подругой. Она ведь влюблена в тебя…
– Чепуха, – отмахнулся он. – Просто она неисправимая кокетка, к тому же знает меня с раннего детства, и это, считает она, дает ей право на некоторые вольности.
– Надеюсь, что все так, как ты говоришь, – сказала я, глядя на него с шутливым упреком. – Предупреждаю: я тебя никому не отдам.
– А я и так ни к кому не уйду, – сказал он, снова обнимая меня.
– Тео, – укоризненно покачала я головой, – дверь открыта. Кто-нибудь будет проходить и увидит нас.
– Ну и пусть, – беззаботно ответил он и приник к моим губам в поцелуе. Но поцелуй Тео был недолгим – он не ощутил во мне прежнего радостного трепета.
– Что с тобой, Нэнси? – спросил он, с тревогой заглядывая мне в глаза. – Неужели тебя и вправду так смущает, что кто-нибудь увидит, как я тебя целую? Смею тебя уверить, что им неоднократно придется быть свидетелями подобных сцен.
– Дело не в том, душа моя, – вздохнула я. – Мне не дает покоя мысль о предстоящем разговоре с твоим дедом.
– Да, такая мысль может лишить покоя, – понимающе кивнул Тео. – И все-таки я продолжаю утверждать, что он будет очарован тобой, когда узнает получше. Пусть не сейчас, но со временем – непременно… И вот как мы сделаем. Когда ты отдохнешь с дороги, отправимся к деду вместе.
– Правда, Тео? – воскликнула я с облегчением. – С тобой мне будет не так страшно. В конце концов, он ведь не чудовище!
– Когда он в гневе, может показаться и им, – усмехнулся Тео.