Дом проблем
Шрифт:
— В горы! — в очередной раз с явным облегчением подумал Ваха.
Однако, по мере того, как он шел к «Образцовому дому», а навстречу все более озабоченные, хмурые люди, и его настроение стало портиться, потому что он не может просто так бежать в горы — он кормилец, за ним сын, мать, дед. А он, действительно, неимущий.
Он не мог пойти в чуланчик, и, чтобы хоть как-то забыться, он вспомнил еще одно свое спасение — футбол.
Стадион «Динамо» в еще более унылом и заброшенном состоянии, чем сам город. Видно, что никто здесь давно не играет в футбол, не занимается физкультурой — не до спорта.
По пути от стадиона до «Образцового дома» типография:
— Ночью ко мне кто-то ломился, — Самохвалов бледен, подавлен. — Ты ведь знаешь, у меня хорошая квартира. Все уезжают, жилье продают, цены — мизер. А что я куплю за эти деньги в России?
— Чечня уже не Россия? — печален тон Вахи.
— Ну, сам знаешь. Надо бежать. А могилки родителей здесь. И куда мне на старости лет бежать? Да что я тебе говорю? У тебя, слышал, дела не лучше. Всюду бардак!
В плохом настроении Ваха пришел в чуланчик, а там радостная мать, деньги на столе, уже разложены по стопочкам:
— Какой-то парень твою зарплату на дом принес. Вот это отправим внучонку в Москву, это — на муку и сахар. Ну а это припрячем, — тут она изменилась в лице. — Боже! Не дай бог, кто узнает, — она прикрыла деньги скатертью. — Ты ведь, небось, не знаешь: люди в масках прямо во дворе похитили Бааева, хотя и охранник был рядом.
— Какого Бааева? — удивился сын.
— Альберта. Мужа Марии.
— Они ведь в разводе.
— В разводе. Да мать Альберта все к Дибировым захаживала. Виктория Оттовна — за, а вот Мария — нет, да ее вроде уговорили, и тут такое. Ужас. Говорят, выкуп — миллион долларов просят. Сынок, запри дверь. Без денег нынче тяжко.
— Да, — Ваха устало плюхнулся на диван. — Всю жизнь мы были без денег, да знали, что есть Ленин, компартия, труд и гарантированная зарплата, и все почти поровну. А теперь? Хм, миллион долларов?! Ты знаешь, сколько у тебя сейчас, если на доллары перевести? И полсотни долларов не будет. Ха-ха, жизнь нараспашку!
— Ты с ума сошел, — сказала Баппа. Эту фразу даже от матери Ваха воспринимал теперь болезненно. А она продолжала: — Знаешь, какое время? Сейчас и за червонец убить могут.
— Время всегда одно, — постулат деда повторил Ваха. — А вот люди, да — изменились. Переворот в сознании, революция в жизни. «Все от отсутствия знаний. ПСС, том 24, страница 86», — цитировал Ленина Мастаев и, пока мать озадаченно на него смотрела, заключил: — Деньги просто так не даются.
— О, забыла. Еще тебе письмо.
Мастаев с досадой подумал: опять в Исламский университет, а все гораздо серьезнее — президентский дворец. Срочно!
— Ночь на дворе. Не ходи, сынок. Видишь, что творится? Даже с охраной людей воруют, — забеспокоилась мать.
— Не волнуйся, я неимущий, — ухмыльнулся Ваха.
— Что значит «неимущий»?! — возмутилась Баппа. — Иль ты забыл, какого ты тейпа? Мы всегда были богаты. И не этими фантиками, — она бросила на стол деньги. — У нас самые богатые и красивые горы во владении, весь Макажой! У кого столько богатств? И у кого
Этот горский пафос еще продолжался бы, да стук в дверь — Бааева, мать Альберта, сильно изменилась: под глазами темнофиолетовые круги, мясистые щеки и двойной подбородок угрюмо обвисли, но сережки по-прежнему сверкают алмазами, духами от нее разит.
— Ваха, — низким грудным голосом говорит она, — ты как-никак в ладах с этой властью, помоги нам. Альберт твой сосед, друг, в футбол вместе играли.
— В каких же я ладах, если самого только что из тюрьмы выпустили.
— Это меж вами разборки. А мой сын чист перед Богом и людьми, образован, интеллигентен, вице-премьером был, как и отец. Вот только нынешним дуракам такой не нужен.
Как от зубной боли скривилось лицо Вахи, и, наверное, прежде него что-либо выдала бы Баппа, да вновь стук. Вошла Дибирова-старшая и удивленно:
— А вы даже дверь не запираете.
— А что им запирать, — за Мастаевых командно ответила Бааева. — Их власть на дворе, — и тут же допрос: — А вы как пожаловали сюда, Виктория Оттовна?
— Ну, — замешкалась мать Марии, — как-никак с зятем такое.
— Нечего — как-никак! — повысила голос Бааева. — За Альберта есть кому постоять. Хм, еще не хватало, чтобы теща, и та под вопросом, за моего сына хлопотала. Мы еще покажем всем! — с этими словами разгневанная Бааева удалилась.
Виктория Оттовна все еще стояла, сжимая от неловкости руки, явно не понимая, как ей далее быть.
— Я сейчас к президенту, — тут нашелся Ваха, — об Альберте замолвлю слово.
— Да-да, спасибо, — попятилась к выходу Дибирова.
Не час и не два просидел Мастаев в приемной президента-генерала. Пару раз порывался уйти, но ему помощник погрозил пальцем, мол, сиди, а потом добавил:
— Тут люди месяцами приема ждут, а тебя пригласили, имей совесть и соображай. Небось, если президент был бы русским, — это уже говорится вроде не самому Мастаеву, а верзиле-охраннику, — то по стойке смирно сутками стояли б. И стояли.
— Вам виднее, — ляпнул Ваха, — вы ведь при всех режимах в помощниках. Недаром в «Образцовом доме» живете.
Помощник, сосед Мастаева, мужчина в летах, побагровел, и, наверное, была бы ответная реакция, да в это время протяжный требовательный звонок, — он бросился в кабинет президента, сквозь раскрытую дверь просочился чесночный аромат национального блюда вперемешку с табаком.
«Если у президента курят — очень важные люди», — подумал Мастаев и, наивно мечтая, что его тем же и так же будут потчевать, в предвкушении заерзал на стуле; видимо, примостился основательно, так что его толчком разбудили — перед ним генерал, смотрит насмешливо:
— Этот и на посту заснет.
А Ваха спросонья не соображает, выдал, что на духу:
— За что вы меня посадили?
Небрежным жестом генерал остановил своих охранников, молча, гордо удалился в свой кабинет. А в приемной шепот:
— Да, видать, серьезно.
— Справка «дурака» в кармане. С ним надо поосторожнее.
— Мастаев, проходи. Время позднее, президент устал, никаких лишних вопросов.
Не по стойке смирно, но почтительно Мастаев стоит; президент очень утомлен, полулежа в кресле, подперев голову рукой, он устало говорит: