Дом родной
Шрифт:
Кобас быстро ушел. Зуев долго еще стоял посреди ящиков, штабелей и лесоматериалов. Кругом сновали разнорабочие, а на путях стояли грузовые пульманы — немецкой конструкции, с распахнутыми дверьми. Грузчики гуськом вносили в теплушки фанерные короба. В это время раздались крики коногонов. Два огромных битюга подтащили на эстакаду новую груженую платформу. Коногоны на ходу сбрасывали вальки, отводя лошадей в сторону. Замедлив ход на подъеме, платформа мягко ударилась тарелками о буфер тупика и остановилась. Капитану, как и предвидел дядя Котя, увлеченному этим началом производственного конвейера, захотелось посмотреть весь издавна знакомый поток — от бревна до коробки спичек.
Мускулистые грузчики заостренными
Зуев всегда любил этот цех. Это было сердце фабрики. Сюда со всех сторон сходились по частям детали спичечной коробки — результат труда сотен рабочих людей. Автоматный цех определял и регулировал своей мощностью и производительностью усилия двухтысячного рабочего коллектива. Еще мальчишкой, пройдя с матерью в цех, он часами простаивал у автоматов, восхищенно глядя на их умную работу. Петяшку Зуева всегда удивляла и восторгала эта спокойная и словно задумчивая работа огромных машин. Эта сама по себе неподвижная, навеки ввинченная в цемент пола махина с огромными стеллажами движущихся полок-эскалаторов тянула, казалось, бесконечную широкую ленту с маленькими дырочками-зажимами. В них были натыканы сотни тысяч одинаковых лучинок. Внизу под этажерками стояли большие продолговатые корыта, наполненные до краев жидкой кашицей шоколадного цвета. Пропустив порцию лучин, обмакнув их в эту смесь серы, бертолетовой соли и клейких веществ, корытце медленно поднималось и опускалось. Станина, возвышающаяся до самого потолка, напоминала Петяшке этажерку гигантских размеров. Лента, движущаяся день и ночь, казалась распрямленной кожей гигантского ежа с тупыми шоколадными иглами. Здесь рождалась в головках миллионов маленьких лучинок таинственная сила, которую когда-то, на заре человечества, похитил у богов Прометей.
Капитан Зуев и сейчас как зачарованный остановился возле этой магической этажерки. И вдруг он радостно почувствовал, что масштабы, смещенные при утренней встрече с родными улочками и домишками родного поселка, вновь встали на свое место. Перед ним была все та же созданная руками и разумом человека, большая и мудрая машина. А вокруг были люди родного класса, преображающего мир, его братья и сестры по труду, по духу. Среди них вновь стоял он — воин, своей кровью защитивший на равнинах Европы справедливое дело рабочих всего мира.
Из раздумья его вывел крепкий шлепок по спине. Неслышным шагом, заглушенным грохотом автоматов, к нему подошел Кобас.
— Ну как, любуешься? Скоро, браток, все новое поставим, выбросим эту рухлядь. — Кобас улыбнулся: — Понимаешь, унюхали черти, а?! Дознались-таки, что я не сам по себе, а по поручению
Дядя Котя громко засмеялся. Глаза Кобаса даже заблестели от слез, которые стекали по глубокой морщине, рубцом сбегавшей до подбородка.
— Видать, у них своя разведка работает, — поддакнул Зуев.
— Научились, принюхиваются все, черти, — подтвердил Кобас. — Да оно и ничего. Значит, авторитет партии для них закон. Со старым хреном в драку полезли, а пронюхали, что тута дело партийное, — пообдумались. Словами не бросаются… Ну, правда, и делов пока не видать… Дадим им денька два-три на раздумку, а затем собрание созовем. Я тут уже на тебя надеюсь. Идет?
Говоря это, дядя Котя косил глазами в сторону одного из старых автоматов. В паузах он вытягивал шею, прислушиваясь к его равномерному грохоту. Не дождавшись ответа Зуева, он подошел к машине ближе и остановился. Взгляд его скользил наискось, сверху вниз.
— По узлам!.. — крикнул он хрипло, и тут же тихонько выругался. К нему сразу подбежал дежурный. Взгляд Кобаса остановился возле среднего вала. Затем он посмотрел молча на слесаря и укоризненно покачал головой.
— Останавливай, — приказал он дежурному. В цеху сразу стало тише. И только сейчас Зуев отметил, как плавно работает советский автомат.
— Дядя Котя, надолго? — спросила работница.
Кобас поднес к ее лицу свою костистую руку с часами-браслетом и постучал ногтем по циферблату.
— Девчата, полчаса. Проведем летучку! — крикнула работница, видимо, профорг цеха.
Перекинувшись несколькими шуточными фразами с двумя знакомыми автоматчицами, капитан перешел в цех, где производились чехольчики для коробочек. Там стояли длинные ряды станков. Деревянные чехольчики скользили по длинным изогнутым прутам, прыгали на сетчатый конвейер и плыли дальше беспрерывным синим потоком в пышущие теплом, жадные горла сушилок.
Стоявшие рядами станки беспрерывно заглатывали синюю бумажную ленту. Катушка, похожая на колесо скифской телеги, подавала бумажную полосу для склейки тоненьких дощечек в квадратный ящичек, предназначенный для хранения полсотни спичек.
В следующем цеху стояли внушительные, в несколько кубических метров, лейки, полные лучинок с уже готовыми головками. Лейки, беспрерывно трясясь, укладывали их шеренгами.
«Как пленные немцы, строятся в маршевые колонны», — подумал улыбаясь Зуев.
В другом цеху круглые станки судорожно набивали коробки спичками, а из сушилки поступали уже высохшие чехольчики — набивные машины быстро и сноровисто вкладывали в них готовые коробочки. Оставалось только наклеить этикетки, обмазать боковые терки фосфором со стеклянной пылью и упаковать в фанерные ящики. И вот ящик упакован — три тысячи коробок, каждая с полусотней спичек, готовых вспыхнуть теплым огоньком, нужным человеку и в поле, и в огромном городе, и в тайге, и в дальнем плавании.
Проходя через набивочный цех, между длинными рядами небольших суетливых станков, Зуев все время ощущал на себе любопытные и озорные взгляды молодых работниц. Немного смущенный таким вниманием, он неловко протискался в узком проходе и, не останавливаясь, прошел весь цех. Только в конце он остановился. Теплый воздух сушильни врывался из широко открытой двери. Мимо проходили работницы, проносившие ленты синей бумаги и большие рулоны этикеток. Одна из них шла задумавшись и почти столкнулась с капитаном. Она остановилась. Взгляд безразличных глаз скользнул по пряжке со звездой и медленно пополз вверх, по пуговицам, к лицу. Затем вдруг ресницы быстро-быстро заморгали, и она каким-то кошачьим изгибом тонкой талии обогнула военного и быстро пошла в проходе между станками.