Дом с характером

Джонс Диана Уинн

Значит, эльфов прислал сам король! «Ну-ка, ну-ка», – бормотала Чармейн, перетасовывая последние письма. Все они были написаны разными каллиграфическими почерками – было видно, что писавшие очень старались. И все они гласили примерно одно и то же, только разными словами: «Чародей Норланд, я мечтаю стать вашим учеником. Вы меня возьмете?» Некоторые предлагали дедушке Вильяму деньги. Один писал, что отдаст дедушке Вильяму волшебный перстень с бриллиантом, а другой… то есть другая, это была девушка, и она жалостным тоном умоляла: «Сама я не очень красивая, но сестра у меня хорошенькая, и она обещала выйти за вас, если вы согласитесь меня учить».

Чармейн поморщилась и остаток

писем проглядела мельком. Очень уж они напоминали ей ее собственное письмо к королю. И толку от него столько же, подумала она. Ей было ясно, что любой прославленный чародей сразу ответит на подобные послания «нет». Она засунула письма обратно под «Дас Цаубербух» и посмотрела на остальные книги на столе. На дальнем его краю был целый ряд больших толстых книг под общим названием «Рес Магика», и Чармейн решила, что заглянет в них когда-нибудь потом. Она наугад выбрала еще две книги; одна называлась «Путь миссис Пентстеммон. Вехи истины», и Чармейн решила, что она слишком нравоучительная. Другая, у которой Чармейн отщелкнула большим пальцем металлическую застежку и открыла титульный лист, именовалась «Книга Палимпсеста». Перевернув несколько страниц, Чармейн обнаружила, что на каждой из них описывались какие-нибудь чары – просто и понятно, с заголовком, где объяснялось, что эти чары делают, а ниже следовал список ингредиентов и пронумерованные по порядку указания, как их приготовить.

– Вот это я понимаю! – воскликнула Чармейн и уселась читать.

Долгое время спустя, когда Чармейн пыталась решить, что ей полезнее узнать – «Как отличить друга от врага» или «Как расширить сознание», а может быть, «Как научиться летать», – внезапно выяснилось, что ей срочно необходимо в туалет. Подобное частенько бывало с ней, когда она зачитывалась. Она вскочила, сжав коленки, и тут поняла, что именно туалет она пока что не нашла.

– Ой, а где здесь туалет? – закричала она.

Тут же, развеяв все опасения, из воздуха раздался ласковый дребезжащий голос дедушки Вильяма:

– В коридоре поверните налево, душенька, и первая дверь направо и будет ванная и туалет.

– Спасибо! – выдохнула Чармейн и бросилась бежать.

Глава третья,

в которой Чармейн путает чары

Ванная развеяла опасения Чармейн не хуже ласкового голоса дедушки Вильяма. Там был потертый пол из зеленого камня и окошко, на котором трепетала занавеска из зеленого тюля. А еще там были все удобства, к которым Чармейн привыкла дома. А дома все только самое лучшее, подумала она. Более того, там были одновременно и краны, и ватерклозет. Правда, на вид ванна и краны были странные, какие-то раздутые, как будто тот, кто их устанавливал, не очень хорошо понимал, зачем они нужны; но когда Чармейн пустила из кранов воду, то удостоверилась, что оттуда, как положено, течет горячая и холодная вода, а на сушилке под зеркалом нашлись подогретые полотенца.

Может, вывалить белье из одного из мешков прямо в ванну, размышляла Чармейн. Только как потом отжимать?

Напротив ванной вдоль коридора тянулся ряд дверей, теряясь в сумрачной дали. Чармейн подошла к ближайшей и толкнула ее, решив, что она ведет в гостиную. Однако вместо гостиной за дверью оказалась спаленка – судя по беспорядку, принадлежавшая дедушке Вильяму. С неприбранной постели съехали на пол белые простыни, прикрывавшие несколько разбросанных по ковру полосатых пижам. Из полуоткрытых ящиков комодов свисали сорочки, а также носки и что-то похожее на длинные кальсоны, а в открытом платяном шкафу хранилась какая-то форма, пропахшая сыростью. Под окном стояли еще два мешка, набитых грязным бельем.

Чармейн

громко застонала.

– Ну да, он же так долго болел, – произнесла она, стараясь пробудить в себе сострадание. – Силы небесные, что же мне со всем этим делать?!

Постель зашевелилась.

Чармейн подпрыгнула и развернулась к ней лицом. Шевелился Потеряшка, который уютно устроился в груде белья и выкусывал блоху. Когда он увидел, что Чармейн на него смотрит, то завилял тоненьким хвостиком, улегся на пузико, прижал потрепанные ушки и умоляюще заскулил.

– Тебе сюда нельзя, да? – спросила Чармейн. – Ну и ладно. Я же вижу, что тебе тут удобно, и ни за какие коврижки не лягу в эту кровать сама!

Она решительно вышла из спальни и открыла следующую дверь. К ее облегчению, за дверью оказалась еще одна спальня, совсем такая же, как у дедушки Вильяма, только чистенько прибранная. Постель была аккуратно застелена свежим бельем, шкаф закрыт, а когда Чармейн заглянула в комод, то обнаружила, что ящики пусты. Чармейн одобрительно кивнула спальне и открыла следующую дверь по коридору. Там была еще одна чистенькая спальня, а за ней – следующая, и все совершенно одинаковые.

Закину-ка я, пожалуй, вещи в свою комнату, решила Чармейн, а то потом никогда не пойму, которая из них моя.

Она вернулась в коридор и обнаружила, что Потеряшка слез с кровати и скребется передними лапками под дверью в ванную.

– Туда не ходи, – предупредила его Чармейн. – Там тебе делать нечего.

Однако дверь почему-то открылась сама, без участия Чармейн. За ней была кухня.

Потеряшка весело просеменил внутрь, а Чармейн снова застонала. Беспорядок никуда не делся. В кухне были и грязная посуда, и мешки с бельем, к которым теперь добавился еще и чайник, лежавший на боку в луже заварки, одежда Чармейн, грудой сваленная у стола, и большой кусок зеленого мыла в очаге.

– А я уже совсем забыла… – проговорила Чармейн.

Потеряшка оперся обеими передними лапками на нижнюю перекладину стула и с умоляющим видом выпрямился во весь свой крошечный рост.

– Опять проголодался, – определила Чармейн. – Я тоже.

Она села на стул, а Потеряшка – ей на левую ногу, и они поделили еще один пирожок. Потом они поделили фруктово-песочную корзиночку, две пышки, шесть шоколадных печений и ватрушку с заварным кремом. После этого Потеряшка довольно-таки тяжело протопал к внутренней двери, которая открылась, стоило ему поскрестись у порога. Чармейн собрала одежду в охапку и последовала за ним, намереваясь отнести свои вещи в первую пустую спальню.

Но тут все немного не заладилось. Чармейн толкнула дверь локтем и, понятно, повернула направо, чтобы попасть в коридор со спальнями. Она очутилась в полной темноте. И тут же натолкнулась на другую дверь, с громким звоном ударившись локтем о ручку.

– Уй! – сказала Чармейн, нашарила ручку и открыла дверь.

Дверь плавно и торжественно отворилась внутрь. Чармейн вошла в большую комнату, в которую лился яркий свет через полукруглые окна во всех четырех стенах, и вдохнула сырой, затхлый, кожаный запах комнаты, куда давно никто не заходил. Похоже, запах исходил от дряхлых кожаных сидений на резных креслах, расставленных вокруг большого резного стола, который занимал бо «льшую часть комнаты. Перед каждым креслом на столе лежал кожаный коврик, а на каждом коврике – ветхий листок промокательной бумаги, за исключением самого большого кресла на дальнем конце стола, на спинке кресла был вырезан герб Верхней Норландии. Перед ним на столе вместо коврика лежал короткий толстый жезл. Все это – и кресла, и столы, и коврики – было покрыто пылью, а в углах возле оконных рам висели фестоны паутины.