Дом с характером

Джонс Диана Уинн

– Что же получается – я должна пойти туда, накачать воды, принести сюда, а дальше как?! – разозлилась Чармейн.

Она посмотрела в пустую темную топку. Было лето, поэтому, разумеется, огонь в очаге не горел и никаких дров поблизости не оказалось.

– А как мне греть воду? – продолжала Чармейн. – В грязной сковородке, да? И… и вообще, самой-то мне как мыться? Что, даже ванну не принять? У него, может, и спальни-то нормальной нет, и ванной!

Она кинулась к дверце за очагом и распахнула ее. Похоже, в доме дедушки Вильяма все двери рассчитаны на десятерых крепких мужчин, сердито подумала Чармейн. Так

и чувствуешь вес наложенных на них запирательных чар. Между тем оказалось, что она смотрит в кладовку. На полках ничего не было, кроме масленки с маслом, черствой на вид буханки и большого мешка с загадочной надписью: «Кибис Каниникус», наполненного чем-то вроде мыльной стружки. А в углу громоздились еще два мешка с грязным бельем, набитые так же туго, как и те, что в кухне.

– Сейчас закричу, – посулила Чармейн. – Что я такого сделала тетушке Семпронии? Почему мама ей разрешила?!

В эту горькую минуту Чармейн прибегла к средству, которое всегда выручало ее в беде: решила уткнуться в книгу. Она подтащила два мешка к уставленному чайниками столу и села на один из двух стульев. Там она расстегнула ковровый саквояж, нацепила очки на нос и стала рыться в одежде в поисках книг, которые она дала маме, чтобы та их упаковала.

Пальцы нащупывали только мягкое. Единственный твердый предмет на поверку оказался куском мыла, спрятанным среди прочих туалетных принадлежностей. Чармейн запустила мылом в пустой очаг и стала рыться дальше.

– Нет, это просто невероятно! – сказала она. – Мама должна была положить их на самое дно, первым делом!

Она перевернула саквояж и вытряхнула все его содержимое на пол. Оттуда посыпались красиво сложенные юбки, платья, чулки, блузки, две вязаные кофточки, кружевные комбинации и столько прочего белья, что хватило бы на год. Сверху на кучу одежды шлепнулась пара новых тапок. После этого саквояж стал пустым и плоским. Тем не менее Чармейн прощупала его изнутри и только потом отшвырнула в сторону, стряхнула очки, так что они снова повисли на цепочке, и примерилась поплакать. Миссис Бейкер забыла положить книги.

– Ладно, – проговорила Чармейн, немного поморгав и поглотав. – Наверное, я просто никогда раньше не уезжала из дома. В следующий раз, когда я куда-нибудь поеду, буду собираться сама и набью саквояж книгами. А сейчас как-нибудь обойдусь.

Чтобы как-нибудь обойтись, Чармейн вытряхнула вторую сумку на уставленный чайниками стол, отодвинув часть чайников в сторону. От этого четыре молочника и один чайник свалились на пол.

– Ну и пусть! – сказала им вслед Чармейн.

К некоторому ее облегчению, молочники были пустые и просто раскатились в разные стороны и чайник тоже не разбился. Он остался лежать на боку, и из носика на пол потекла струйка заварки.

– У магии, кажется, есть свои положительные стороны, – рассудила Чармейн, мрачно извлекая верхний пирожок – с мясом. Она подобрала юбки, запихала их между коленок, поставила локти на стол и со вкусом отхватила от пирожка большой утешительный кусок.

Голую правую щиколотку задело что-то холодное и дрожащее.

Чармейн застыла, не решаясь даже жевать. В этой кухне полно огромных волшебных слизняков, подумала она.

Что-то холодное ткнулось в щиколотку с другой стороны. При этом послышалось тоненькое-претоненькое

поскуливание.

Чармейн очень медленно отодвинула в сторону юбки и край скатерти и посмотрела вниз. Под столом сидел невероятно маленький и взъерошенный белый песик, жалобно глядел на нее и весь дрожал. Когда он увидел, что Чармейн на него смотрит, то поднял драные белые ушки с бахромкой по краям и замолотил по полу коротким хвостиком. После чего снова тоненько заскулил.

– Ты кто такой? – спросила Чармейн. – Про собаку меня не предупреждали!

В воздухе снова раздался голос дедушки Вильяма:

– Это Потеряшка. Будьте с ним очень ласковы. Я подобрал его на улице, и он, кажется, всего боится.

Чармейн никогда не умела обращаться с собаками. Мама говорила, что они грязные и кусаются и она ни за что не потерпит собаку в доме, поэтому Чармейн побаивалась всех собак без разбору. Но этот песик был такой маленький. Такой беленький и чистенький. И похоже, боялся Чармейн гораздо сильнее, чем Чармейн – его. Он по-прежнему весь дрожал.

– Да перестань ты трястись, – сказала Чармейн. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

Потеряшка продолжал дрожать и жалобно глядеть на нее.

Чармейн вздохнула. Потом отломила большой кусок пирожка и протянула его Потеряшке.

– Держи, – сказала она. – Это тебе за то, что ты не слизняк.

Потеряшка повел в сторону куска блестящим черным носом. Он посмотрел на Чармейн снизу вверх, чтобы убедиться, что она не шутит, а потом очень вежливо и деликатно взял кусок пирожка в рот и съел его. Потом песик опять посмотрел на Чармейн – попросил добавки. Чармейн не ожидала, что он окажется таким вежливым. Она отломила еще кусочек. И еще. В конце концов они поделили пирожок пополам.

– Все, – сказала Чармейн, отряхивая крошки с юбки. – Постараемся растянуть эту сумку надолго: похоже, больше еды в этом доме нет. Покажи мне, Потеряшка, что делать дальше.

Потеряшка тут же засеменил к задней двери и остановился там, виляя тоненьким хвостиком и тихонько, полушепотом, поскуливая. Чармейн открыла дверь – это оказалось так же трудно, как и в прошлые два раза, – и вслед за Потеряшкой вышла во дворик, решив, будто Потеряшка намекает ей, что пора накачать воды для мытья посуды. Но Потеряшка просеменил мимо водокачки к чахлой яблоньке в углу, задрал там коротенькую лапку и пустил струйку на ствол.

– Понятно, – сказала Чармейн. – Но ведь это ты должен делать, а не я. И вообще, Потеряшка, дереву это вредно.

Потеряшка покосился на нее и забегал по дворику туда-сюда, ко всему принюхиваясь и задирая лапку на пучки травы. Чармейн видела, что он чувствует себя в этом дворике как дома. Если подумать, она тоже. Здесь было тепло и спокойно – как будто дедушка Вильям наложил на дворик охранительные заклятья. Она остановилась у водокачки и заглянула через забор – на поднимавшиеся уступами горы. С вершин долетали легкие порывы ветра, они приносили с собой аромат снега и весенних цветов, и Чармейн почему-то сразу вспомнила эльфов. Она подумала, что эльфы, наверное, забрали дедушку Вильяма именно туда, в горы.