Дом с золотыми ставнями

Эстрада Корреа Елена

И я до сих пор не уверена, была ли я ему такой же хорошей сестрой, как он мне – братом.

Но вот Эдан вернулся, я ему обрадовалась, но тем не менее все валилось из рук…

Миссис Джексон обиделась за то, что я назвала ее любимого "Эмиля" чушью, которой невозможно читать без зевоты, и еще, что боготворимый Руссо ничегошеньки не знал о том, как живут настоящие, а не придуманные "природные" люди; Эвелин дулась за очередного поклонника, переданного в руки маменьки с поличным; экономка

рассердилась за плохо нагретые утюги. Все было не так, и от всего было тошно.

Тогда я попросила брата поздно вечером пойти со мной посидеть в саду, поболтать о том, о сем. Стоял теплый вечер конца апреля, днем шел дождь, но к сумеркам тучи размело. Яблоневые почки набухли, на тонких березовых ветвях, в сети которых запуталась круглая, словно сыр, луна, листочки были в ноготь мизинца.

Тут-то я и услышала впервые за прошедшие годы этот низкий, гудящий, будоражащий звук и схватила брата за руку:

– Слышишь?

Он отрицательно покачал головой.

– Трубят раковины Олокуна; ветер судьбы переменится.

Брат встревожился.

– Я не хотел бы этого. Наша жизнь совсем не плоха.

– Раковины Олокуна не всегда предвещают перемены к лучшему… а может, тебя ничто не коснется.

– Кто знает, куда этот ветер может унести тебя?

Я только могла, что вздохнуть:

– Поживем – увидим.

Я плохо спала в эту ночь. А наутро меня позвала хозяйка.

– Касси, скажи-ка, а не хочешь ли ты замуж?

– Хочу! – отвечала я, секунды не задумавшись. – А за кого?

Ой, как смеялась миссис Александрина! Она едва не падала со стула.

– Значит, хочешь замуж, плутовка?

– А почему же мне не хотеть замуж? – спросила я, уперев руки в бока. – А если я хочу замуж, почему мне не сказать об этом?

– Ладно, – сказала хозяйка, отсмеявшись. – За этим я тебя позвала сюда. Наш корабль снаряжается в Вест-Индию. Едет вся наша семья, кроме Уинфреда. Мы заедем на Ямайку, и там ты выберешь жениха для себя и невесту для брата. Эй, очнись? Ты что, уже вообразила себя под венцом? Смотри не выбери кого попало в мае месяце – сама будешь потом маяться!

Я стояла, хлопая глазами, это хозяйка считала, что у меня одни женихи на уме, но у меня-то совсем другое в голове крутилось: вот они, раковины Олокуна! И, не помня себя, брякнула даме:

– Плохое это будет плавание.

Та даже рассердилась:

– Дуреха, ты что, замуж передумала?

– Думайте, что хотите, мэм, – отрезала я. – Если хотите, считайте за грубость то, что я скажу, но я знаю, что говорю. Вам эта поездка будет чистой бедой и мне тоже. Замуж-то я выйду, не опоздаю… Но если я поеду с вами, то брата мне увидать придется не скоро, если увижу его вообще. Мне нет никакой выгоды вас пугать, наоборот. Я сказала, а вы вольны услышать или не услышать.

Выругала меня еще раз

и велела идти прочь, а у самой в голове, видно, тоже застряло что-то… Мужу она все же доложила об этом странном разговоре, ожидая, видимо, что он отмахнется как от явной глупости. Вышло иначе, потому что мистер Адриан, как все моряки и все торговые люди, – а он являлся и тем и другим – склонен был к тому, что называли суевериями и не раз проверял на себе правильность вроде бы нелепых предчувствий и примет. Он вызвал меня к себе в кабинет и велел рассказать все по порядку, и я рассказала ему все, начиная с раковин Олокуна.

– Так ты, красавица, опять за старое, колдовать?

– Думайте как хотите, сэр.

– Положим, врать тебе резона нет. А вдруг ты просто решила поморочить нам голову?

Я отошла на три шага в сторону, провела носком туфли по ковру черту.

– Пройдите три раза по этому ровному месту, сэр Адриан. Все три раза вы упадете на этой черте. А после, хотите, верьте, хотите – нет.

С недоверчивой миной на лице хозяин прошелся раз… упал, встал и другой раз уже не пробовал.

– Что ж по-твоему, детка, никуда плыть не надо?

– Сэр, – отвечала я, – сказать мне больше нечего. Дальше дело ваше. Судьба захочет наказать – судьба везде найдет. Но если уж она дала знать – может быть, неприятности не застанут врасплох?

– Хорошо сказано, Касси. Предупрежденный вооружен, или как там это по-латыни?

Спасибо, я приму к сведению.

Сборы пошли своим чередом, и оказалось, что хозяин воспринял предупреждение куда серьезнее, чем я подумала. Не прошло и трех дней после нашего разговора, как он вновь позвал меня в свой кабинет.

Там сидело трое почтенных, немолодых, хорошо одетых господ, и я, полагая, что это хозяйские гости и что надо распорядиться насчет чая или выпивки в кабинет, и спросила, как водится:

– Чем могу сложить, сэр?

Однако хозяин не попросил ни чая, ни коньяка.

– Пройди сюда и сядь.

Удивилась, но исполнила без слова.

– Подойдите сюда, доктор Саммер. А ты, Касси, устрой ему тот же фокус, что и мне.

Я и устроила. Этот фокус с невидимым шнурочком был у меня безотказен, как часовой механизм.

Потом попробовали второй и третий, не запомнила их имен.

Потом меня стали расспрашивать и исследовать. Расспрашивали дотошно про все шестнадцать колен предков-кузнецов, порчу живого товара в невольничьем лагере, безмолвные уговоры хозяев на лишнюю покупку (Касси, тебе цены бы не было в модной лавке приказчицей!). Осмотрели, измерили пульс, постучали по колену молоточком, велели распустить шнуровку и выслушали со всех сторон.

Потом разрешили привести одежду в порядок, и хозяин отослал с указанием для экономки накрывать ленч с учетом трех гостей.