Дом слёз

Юрген Лаос

Произнеся это, посетитель удалился с невероятным скрипом и скрежетом, оставив после себя лужицы неизвестной субстанции по всему полу – от входной двери до стола. Мне стало совсем жутко.

– Кто это был? – тихо спросил я, все еще держась руками за мистера Форда. Тот посмотрел на меня с опаской.

– Тебе лучше не знать, Колин. Я уже и так много разболтал… иди домой и постарайся не оборачиваться.

– Разболтали? Но этот человек…

– Нет, Колин. Это не человек. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Я ошеломленно попятился

назад, ступив ногой в склизкую лужу. Мне это все мерещится из-за того, что я надышался алкидной краской. «Удильщик Неверона», мама тогда испугалась этого заведения. Вы помните? У меня прямо молния в голове вспыхнула.

– Иди домой, Колин. Пожалуйста, забирай герметик, пену… иначе тебя заметят… и тогда точно заберут.

– Хорошо.

Миновав минное поле, оставленное загадочным посетителем, я изо всех сил побежал домой, прижав к груди герметик с монтажной пеной. У Спенсера странные знакомые. Да и сам он, похоже, совсем из ума выжил. Лампочки Неверона, дом слез, это похоже на страшный сон.

Один день в мастерской

Никогда бы не подумал, что работа в мастерской спасет меня от навязчивых мыслей о монстрах. Часто нам говорят о том, что нужно ценить каждый миг, проведенный с родителями. Так вот, я ценю. Стою возле папиного форда и смиренно улыбаюсь, испачканный с ног до головы в машинном масле. Масло применяют для снижения трения между движущимися деталями поршневых и роторных двигателей внутреннего сгорания. Поэтому в него добавляют модификаторы трения, а также защитные присадки, наделяющие противозадирными и противоизносными свойствами. Ну как по-вашему, готов я к вступительным экзаменам?

Отец: Колин пойдет учиться в институт машиностроения!

Мама: Колин станет первоклассным юристом в Невероне!

Колин: Я хочу жить в лесу…

У меня внутри с недавнего времени поселилось такое съедающее чувство, будто на самом деле это я – ошибка природы. Будто там, наверху, всем смертным хорошо прописали характер, логичное поведение, мотивацию, а на меня просто не осталось божественных чернил.

– Колин, не стой как истукан, – сказал отец. – Подай мне ключ на восемнадцать.

Ключ на восемнадцать. Я каждый день подаю ключ на восемнадцать.

– Снова воздушный фильтр забился? – с поддельным интересом спросил я. – Недавно ведь проверяли.

– Неполадки с холостыми оборотами. Думаю, да, стоит еще раз взглянуть на фильтр.

Иногда мне кажется, что у отца нет других увлечений, кроме бесконечной возни с машиной. С этим старым фордом образца девяносто восьмого года. Мне больно смотреть, как отец каждый день капля за каплей выливает свое драгоценное время в канистру с бензином, чтобы потом залить чудодейственную смесь в проклятую машину. Залить. Воспламенить. Сжечь. И вот уже время отца вылетает в выхлопную трубу вместе с углекислым газом, растворяясь в воздухе. Если меня в будущем спросят, как умер

отец, я отвечу – в двигателе внутреннего сгорания.

– Папа, у тебя никогда не возникало ощущения, что наш мир работает неправильно?

Отец недоуменно взглянул на меня.

– Интересно, как он может работать неправильно? – спросил он. – Может, и океан тогда работает неправильно?

– Океан?

– Да, океан.

Вопрос отца озадачил меня.

– Но… разве океан похож на нашу жизнь?

Отец рассмеялся.

– Разумеется, похож! Океану плевать, как он работает. Он просто есть, и все тут.

– А те, кто в нем обитают? Разве им плевать?

– Им – особенно. А что они могут сделать с океаном? Выпить его? Жизнь такая штука, приходится шевелить плавниками. Ведь если утонешь, всем будет что? Правильно. На-пле-вать. А некоторые даже обрадуются. Большая рыбка всегда ест маленькую рыбку.

– Обрадуются чужой смерти?

– Да-а, – устало протянул отец. – Меньше конкуренции.

Ну и ну, радужные перспективы вырисовываются.

– Не хочу я жить в этом океане, – коротко заключил я.

Отец вновь залился смехом.

– Не бери в голову, – с улыбкой добавил он. – Это я образно говорю.

Раз уж зашла речь про образы, может, спросить о монстрах? Хоть мне и запрещают поднимать эту тему, стоит попробовать.

– Папа, ты что-нибудь знаешь о лампочках Неверона?

– Лампочки Неверона? Первый раз слышу, – ответил отец, отбрасывая в сторону подшипники.

– А о доме слёз?

Отец высунул голову из капота машины, подозрительно глянул на меня.

– Ты что, вчера нарезал круги вокруг детского дома?

– Нет, – смущенно ответил я.

Нельзя рассказывать отцу об инциденте с мистером Фордом, иначе у старика возникнут проблемы. Родители его завалят вопросами и обвинениями, я их знаю. Ладно, спрошу прямо.

– Мама говорит, что ночью по нашему городу ходят монстры. Это правда?

Отец снял перчатки, аккуратно закрыл капот и, облокотившись на него, обнял меня за голову, притянул к себе.

– Эх, Колин-Колин. Какие только монстры не ходят по нашим улицам ночью. Убийцы. Наркоманы. Воры. Тебе огласить весь список?

– Нет, это другое, – я попытался высвободиться из отцовских объятий. – Я имею в виду настоящих монстров. Понимаешь?

– Так это и есть самые настоящие монстры, – сказал отец. – Поэтому тебе нельзя гулять в незнакомых местах без разрешения.

– Я не шучу, папа! Мне нужно знать, что происходит в нашем городе ночью. Почему мама, например, боится заведения «Удильщик Неверона»?

Лицо отца внезапно изменилось, в глазах промелькнула темная искорка.

– Откуда ты узнал об удильщике? – серьезно спросил он.

Если сказать, что об удильщике я узнал от мамы, отец начнет выкручиваться, играть со мной. А мне сейчас не до смеха. Совсем.

– Я сегодня видел Виктора Бормана, – солгал я. – Он предложил мне зайти к нему в бар.