Дом Солнц
Шрифт:
— При чем тут… — начал Чистец.
— Планы полетов в открытом доступе, — объяснила Минуарция. — Можно проверить, чей маршрут соответствует нити Лихниса.
— Собирайся кто на Вигильность, я бы запомнил, — проговорил Чистец.
— Вряд ли все так явно, — возразила Минуарция. — Вигильность собирает и изучает информацию со всей галактики, из многих систем. Вдруг твоя нить подвигла кого-то на дополнительное расследование? Для этого на Вигильность можно не лететь.
— Ага, тут есть о чем подумать, — кивнул Аконит.
— Отлично, —
— Не возражаю. Пока есть стандартный доступ, могу заняться этим, как и любой другой шаттерлинг. Мне, конечно, понадобится нить Лихниса. — Минуарция лучезарно ему улыбнулась. — Проблем ведь не будет?
— Даже не знаю, — тихо ответил Лихнис.
— Не понимаю, — покачал головой Чистец. — Цикл назад твоя нить была в открытом доступе. Почему проблемы возникнут сейчас?
— Потому что нити больше нет. Я ее стер.
У Аконита чуть глаза на лоб не вылезли.
— На «Лентяе» ты утверждал…
— Да, но я ошибался. Думал, в космотеке есть резервная копия. Ничего подобного. Я прокололся.
— Зачем стирать собственную нить? — изумилась Пижма.
— Говорю же, я прокололся.
— Непреднамеренная ошибка, с кем не бывает, — проговорил Горчица.
— Нет, не так, — возразил Лихнис. — Тут не ошибка, а морально-нравственный прокол. Нить я стер, потому что устал таскать за собой прошлое. Чувствовал себя каторжником, волочащим мешки, в которых воспоминаний столько, что хватит на целую жизнь. — Большинство шаттерлингов насупились, и Лихнис покраснел. — Воспоминая мои, и я распорядился ими так, как счел нужным. Это неотъемлемое право человека, и Линия тут не указ.
— Ах, Лихнис! — чуть слышно вздохнула я. Очень хотелось поддержать его, я понимала: его поступок на грани непростительного.
— Я думал, ничего страшного, — продолжал Лихнис. — Думал, банк нитей сохранит контрольный экземпляр до следующего сбора.
— Но его уничтожили гомункулярные пушки, — сказал Чистец.
— Не мог же я это предугадать.
— По твоей вине тот экземпляр остался единственным.
— Ага, задним умом каждый крепок, — пробурчал Лихнис.
— Ты и так напрашивался на строгий выговор, но этим поступком заслужил его сполна.
— Слушай, Чистец, вчера ты сиял от счастья. Что изменилось?
— Как спасшийся, ты заслужил самый радушный прием. Только факт остается фактом: ты попрал традиции Линии, пошел на неоправданный риск и допустил халатность по отношению к своей нити. Лихнис, ты не имел права стирать воспоминания: они принадлежат всей Линии Горечавки, а не одному тебе.
— Делайте со мной что хотите. Но как насчет отсрочки приговора до тех пор, пока не выясним, кто стремится нас уничтожить?
— Прежде чем повесить Лихниса сушиться на солнышке, хочу напомнить, что копию его нити получил каждый из нас, — проговорила Минуарция. — То есть у нас пятьдесят с лишним копий —
— Его нить завалена новыми, да и от времени ее характеристики ухудшились, — заметила Волчник таким тоном, словно внесла разумное уточнение, а не ударила Лихниса под дых.
— Верно, — кивнула Минуарция, — но восстановить ее можно. Не утверждаю, что мы получим дубликат контрольного экземпляра, но нечто близкое к нему соберем, особенно совместными усилиями. Если все согласны на повторное извлечение памяти, я выделю варианты нити и сопоставлю, чтобы заполнить пробелы и исправить ошибки.
— Попробовать надо обязательно, — заявил Аконит.
— Минуарция, это очень большая ответственность, — предупредил Чистец.
— Ничего, справлюсь.
Чистец стукнул горбушкой себя по голове, точно судья, готовый огласить решение, молотком по столу:
— Да будет так! Волчник ведет допрос пленных. Минуарция восстанавливает нить Лихниса, насколько это возможно. Пижма… по-моему, сегодня твоя очередь идти в патруль. И хватит разговоров, давайте завтракать.
— Можно мне сказать? — спросила я.
— Конечно, Портулак, говори, — улыбнулся Чистец.
— Нас накажут или нет? Хотелось бы услышать это здесь и сейчас, в присутствии других шаттерлингов.
— Вы только что прилетели. Выбрать вам наказание нелегко — нужно учесть много разных факторов. Торопиться нельзя.
— А по-моему, фактор один — мы сожительствуем. Опоздание на сбор тут ни при чем — такое может случиться с каждым. Мы привезли пятерых шаттерлингов, которые иначе не спаслись бы, пленных и Геспера.
— К сожительству добавляется халатность Лихниса при обращении с нитью памяти.
— Меня за это и наказывайте, а Портулак не приплетайте! — дерзко заявил Лихнис.
— Сожительство, одновременный прилет, вызывающая бравада запрещенными отношениями указывают, что вас следует наказать как пару. Да будет так.
— Шаттерлинги и прежде стирали нити, — напомнила я. — Никого за это не наказывали. Что же ты сейчас цепляешься к нам с Лихнисом?
— Успокойся, Портулак, — устало проговорил Чистец. — Если вас и накажут, то мягко, с учетом отсутствия взысканий в прошлом. Об отлучении от Линии и речи нет. Его вы не заслужили. Но дисциплина нужна, Портулак, особенно сейчас.
Мне словно пощечину отвесили — я откинулась на спинку стула и зажала между коленями дрожащие руки. Самое ужасное, что Чистец был прав. Линия и впрямь нуждалась в дисциплине, особенно перед лицом нынешней опасности. Вообще-то, шаттерлингам предоставлена свобода действий, но вдруг кто-нибудь перебросится на борт корабля и полетит к системе, которую назначили для сбора, тем самым выдав наше убежище врагу? Без малейших колебаний я поймала бы и казнила нарушителя, даже будь он шаттерлингом Горечавки. Шла бы речь о безопасности Линии — я из гамма-пушки сама выстрелила бы.