Дом среди сосен
Шрифт:
— Да, невеселое у тебя место. — Чагода хлопнул Шмелева по плечу. — О чем задумался? Пойдем рыбу есть.
На берегу выставили специальный пост, чтобы встретить разведчиков, но лодка не пришла ни на третий, ни на пятый день. Даже голуби не вернулись.
ГЛАВА V
Общее построение было назначено на час дня.
Небо до горизонта было обложено низкими, тяжелыми тучами, шел дождь, мелкий и частый, как тонкая проволока.
Батальон стоял в каре. Все солдаты чисто выбриты, подшили свежие подворотнички к гимнастеркам, начистили
— Прекратить шевеление. — Войновский строго посмотрел вдоль строя. — Команды «вольно» не было.
Строй на минуту застыл, а затем снова пришел в незаметное движение. Дождь однообразно шелестел по траве, по солдатским спинам.
Шинель Войновского стала тяжелой, капли сочились по пилотке, попадали за воротник, просачивались под гимнастерку.
Комягин прохаживался перед строем роты и всем своим видом изображал, что никакого дождя и в помине нет, а шинель у него черная до самых лопаток и сапоги в жирных пятнах глины.
Четвертая сторона каре открыта; там проходила дорога, ведущая от леса к деревне. Солдаты часто смотрели на дорогу, но на ней ничего не было видно. За дорогой, прямо у околицы, стоял невысокий сарай — внеочередной наряд Шестакова. Время от времени одинокие фигурки выбегали из строя, скрывались в сарайчике, а потом бежали обратно.
В центре каре установлен длинный, дощатый стол, и дождь назойливо стучал по доскам. Вокруг стола толпились офицеры.
Стоя в строю, Шестаков говорил соседу:
— Мокрый дождь. Мужику рожь, а солдату — вошь.
— Ничего, просохнем. В атаку-то не погонят.
В ноги Шестакова ткнулось что-то мягкое, теплое. На мокрой земле, положив морду на сапог, сидела собака. Шестаков хотел было нагнуться, но пес вскочил, выбежал перед строем, прыгая и лая. Солдаты стояли в строю и, казалось, не замечали собаку. От группы в центре каре отделился Джабаров.
— Командир второй роты, к командиру батальона! — крикнул он, не добежав до Комягина, и Комягин побежал за Джабаровым, разбрызгивая воду сапогами. Было видно, как Комягин вытянулся перед Шмелевым, а потом отдал честь и побежал обратно. Добежал до Войновского, что-то сказал ему.
Войновский быстро зашагал вдоль шеренги, смотря на солдат. Увидев Шестакова, остановился.
— Шестаков, уберите собаку.
— Какую собаку? — удивился Шестаков. — Она же не моя собака, заблудшая. У нее свой хозяин есть.
— Ах, какой вы непонятливый. Приказ командира батальона — убрать! Ясно?
— Значит, можно? — Шестаков обрадованно вышел из строя, присел перед собакой на корточки. — Иди, песик, иди, приказ на тебя вышел. — Собака доверчиво пошла на руки. Шестаков спрятал ее под шинель, деловито зашагал через поле к избам.
Из деревни выбежал связной, и все поняли, что это означает; командиры взводов, не дожидаясь приказания, стали выравнивать ряды, и солдаты сами подтянулись, поправляя шинели, ремни, автоматы.
Шмелев подошел к столу, приподнял его за узкий край. Широкие ручьи пролились со стола на землю.
Разбрызгивая грязь и воду, зеленая машина катилась по дороге к открытой стороне
Полковник Рясной ступил из машины прямо в лужу и принял рапорт. Он стоял в густой жиже, приложив руку к фуражке, строго смотрел на Шмелева. Потом они пошли в каре — впереди Рясной, за ним Шмелев. Последним шагал адъютант с картонными коробочками.
Полковник остановился у стола, поздоровался. Батальон ответил на все поле.
Заместитель командира батальона по политической части капитан Рязанцев сказал речь о долге и патриотизме, и полковник стал раздавать награды. Солдаты один за другим подходили к столу, полковник пожимал им руки и отдавал коробки. Солдаты отвечали и шли обратно в строй, зажав коробку в кулаке, чтобы она не промокла.
Справа и слева от Войновского солдаты выходили из строя и возвращались. Стайкин ушел и вернулся с коробкой в руках, на ходу подмигнув Войновскому. Шестаков отнес собаку и встал в строй, и его тоже вызвали к столу.
Награждение закончилось. Офицеры у стола стояли и разговаривали, потом начальник штаба старший лейтенант Плотников побежал ко второй роте и крикнул:
— Командир второго взвода, лейтенант Войновский, — к командиру бригады!
Полковник Рясной стоял прямо, словно в нем была палка. Капли дождя стекали с козырька фуражки. Рясной посмотрел на Войновского, не узнал его и сказал:
— Слушайте, лейтенант, боевой приказ. Десять минут назад противник силой до двух рот высадил десант на восточном берегу Елань-озера, имея целью атаковать Раменки и захватить штаб батальона. Приказываю вам контратаковать врага и сбросить его в озеро. Полоса атаки... Соседи: справа...
Войновский слушал, стараясь не пропустить ни слова и дрожа от возбуждения и холода. Он никак не мог понять, правду ли говорит полковник, и ему хотелось, чтобы это было правдой и чтобы бой был настоящим.
— Атака производится углом вперед, — говорил полковник. — Ваш взвод должен сблизиться с противником и подняться в штыковую атаку. За вами вторым эшелоном пойдут другие. Ни в коем случае не допустите, чтобы противник погрузился на катера — уничтожьте его на берегу. Начало атаки... — Рясной посмотрел на часы и подумал немного. — Начало через пятнадцать минут — пожалуй, хватит. Сигнал атаки — красная ракета. — Полковник поднял руки и снова посмотрел на часы. Крупная капля упала с фуражки на циферблат, и полковник сердито встряхнул рукой. — Проверьте ваши часы по моим. Сейчас... Что же вы медлите?
— Виноват, товарищ полковник. У меня нет часов, товарищ полковник. — Войновский стоял красный как рак и сгорал от стыда.
— Так дайте же ему часы, — нетерпеливо сказал полковник. — Противник не ждет.
Плотников сорвал с руки часы и протянул их Войновскому. Тот зажал часы в кулаке и побежал.
Это было образцовое наступление, проведенное по всем правилам военного устава. Солдаты рассыпались в цепь и устремились к лесу, делая короткие быстрые перебежки, ложились в грязь, снова бежали. Войновский командовал звонким счастливым голосом, тоже падал с разбегу на грязную землю, вскакивал и бежал. Он был счастлив, что солдаты так легко и весело слушаются его, быстро исполняют команды — и голос его разносился над полем.