Дом среди сосен
Шрифт:
— Да, невесело, — заметил про себя Шмелев.
Стоя позади Шмелева, старшина делал отчаянные знаки Севастьянову.
— Какие будут указания, товарищ капитан? — быстро спросил он. — Можно продолжать?..
— Слышали, что полковник сказал? — Шмелев сердито стукнул хлыстом по сапогу и зашагал к лошадям.
— Приготовиться! — скомандовал старшина за его спиной.
Лошади уже подъезжали к маяку, когда над озером прокатился гулкий взрыв.
Старшина Кашаров знал свое дело.
ГЛАВА II
Штаб армии располагался в глубине соснового леса. Блиндажи
Их осталось семеро. Юрий Войновский, Борис Комягин, Саша Куц и еще четверо из соседней роты. Семь не видавших войны, скоро обученных лейтенантов военного времени — все как на подбор рослые, безусые, перетянутые желтыми хрустящими ремнями. Один Куц коротышка, зато выправка у него с косточкой. Красиво выворачивая руки, он легко шагает по стланям, остальные — гуськом за ним, Юрий Войновский — замыкающий.
Навстречу то и дело спешили штабные офицеры. Тогда Куц сходил с дорожки, выбрасывал ладонь к пилотке.
Чаще всего проходили полковники. Где-то за Уралом (воинская часть 13908) на все их училище был всего-навсего один седой полковник, и его можно было увидеть раз в неделю на общем построении или когда полковник случайно встречался на дороге — тогда вся рота за двадцать метров переходила на строевой шаг, старый полковник тоже подтягивался и стоял смирно, пока рота не проходила мимо. А здесь, в лесу, полковники были на каждом шагу, всех родов войск и возрастов. В руках у них кожаные папки, свертки с картами, на кителях — колодки от орденов. Казалось, весь лес кишит полковниками. Они шли без фуражек, небрежно кивали в ответ.
По боковой дорожке шагал капитан с полевыми погонами. Он шел налегке, насвистывая, и вся грудь у него в орденах. Лейтенанты остановились, отдали честь. Капитан увидел их, и глаза его настороженно заблестели. Будто крадучись, подошел ближе.
— Что за парни! Какие парни! — с восторгом сказал он. — Прямо чудо, что за парни. Орлы, а не парни. Куда же вы теперь, орлы?
— Куда все, туда и мы, — сказал Куц. — Рвемся.
— Я же говорю: что за парни! Какие умницы! Академики! — капитан прошелся по дорожке, и лицо его сияло. Он был сухой, легкий, а ноги как пружины; он двигался, почти не касаясь земли, и вся грудь у него в орденах. Он шел по дорожке и просто таял от восторга. — Академики, честное слово. Прямо не знаю, что делать с такими академиками?
— А что делают с академиками на фронте? — нагло спросил Куц.
— Ну что за умницы! — восхищался капитан. — А какие высокие. Какие красивые. Прямо чудеса. — Он остановился, лицо его стало строгим и жестким. — Вот что, ребята, будем знакомы — капитан Чагода, командир армейской разведки. Нужен орел. Но такой орел, чтобы всем моим орлам орел. Командир взвода моих орлов. Условия — шоколад и масло. И к концу войны — грудь в орденах.
— Как у вас? — спросил Саша Куц.
— За это не ручаюсь, — ответил Чагода. — Хоть и воюем мы всем народом, а ордена дают по индивидуальному списку. Но поскольку в разведке страха больше, то и шансы повышаются. И шоколад... В пехоте
— Мы согласны, — сказал за всех Комягин. — Выбирайте сами.
— Ваш выбор, — прибавил Саша Куц.
Чагода прошелся по стланям и опять растаял.
— Ну и везучие вы, ребята. Высокие, красивые. Страсть, какие высокие. Вот вы — сколько? — Он остановился и показал пальцем на Войновского.
— Сто восемьдесят семь, товарищ капитан.
— Какой рост! В гвардию надо таких везучих парней с таким выдающимся ростом. Прямо не знаю, кого же на вакансию взять, раз вы все такие гвардейцы.
«У него есть вакансия», — со страхом и радостью думал Войновский. Он смотрел, как Чагода приближается к нему, сверлил его взглядом и твердил про себя: «Вакансия, вакансия...» Чагода дошел до Юрия, посмотрел на него влажными блестящими глазами и повернул обратно.
Спустя два часа они шагали по тем же дощатым стланям в обратную сторону. Стлани кончались у шлагбаума. Часовой увидел их и взял винтовку на караул. Войновский удивленно оглянулся. К шлагбауму подъезжала пятнистая машина. Часовой поспешно поднял шлагбаум. Машина проехала, не замедляя хода. Рядом с водителем сидел генерал с белым бескровным лицом. Лейтенанты вытянулись. Сверкнул золотой погон на правом плече генерала, и машина мягко покатилась по настилу.
— Генерал-лейтенант Быков, — сказал часовой, глядя вслед машине. — Командующий всеми лесными и болотными дивизиями. Строгий человек.
Часовой отобрал у них пропуска, опустил шлагбаум.
На развилине дорог лейтенанты прощались. Четверо других из соседней роты уезжали на север, в штаб корпуса, а Войновский и Комягин — на запад, в 122-ю стрелковую бригаду. Саша Куц провожал их.
Четверо из соседней роты уехали, и они остались втроем. Все обещания даны, адреса записаны — они стоят, ожидая попутную машину.
— Значит, в сто двадцать вторую? — говорил Куц. — Вам крупно повезло, ребята.
— В чем?
— Мой капитан так сказал. Если, говорит, кому в сто двадцать вторую, тому, значит, крупно повезло.
— А в чем? Конкретно.
— Про берег говорил. Там, говорит, берег, рыбы полно.
— Интересно, — сказал Войновский. — Наверное, между позициями проходит река. Это интересно. Будем по ночам совершать вылазки на тот берег.
— Да, — спохватился Куц. — Еще он говорил: если в сто двадцать вторую, пусть просятся в батальон к капитану... Ах, как же его фамилия? Из головы выскочило, как же я?.. Мировой, говорит, мужик, а как его — выскочило...
— Вспомни, Саша, вспомни, пожалуйста. Ты уже нашел своего капитана, замечательно нашел, надо и нам...
— Как же его? Осин? Дорожкин? Садовая такая фамилия. Или лесная? Журавлев?..
— Это уже у Чехова было, — заметил Комягин. — На концерте выпускном читали, помнишь?
— Да, да, — обрадовался Куц. — Конечно, помню. Он еще потом куплеты пел. На бис повторял.
— Вспомни, Саша, вспомни, не отвлекайся, — просил Войновский.
— Эх, выскочило. В общем, учтите: капитан с лесной фамилией, командир батальона. И берег у него есть.