Дом стрелы
Шрифт:
– Однако,- заметил Ано достаточно резким тоном, чтобы самодовольная мина исчезла с лица Ваберского,- не будем забывать, что седьмого мая мадам Харлоу была мертва уже десять дней. Зачем мадемуазель могло понадобиться посещать лавку Жана Кладеля?
– Чтобы расплатиться,- ответил Ваберский.- Несомненно, товары Кладеля стоят дорого, и их приходится оплачивать в рассрочку.
– Будем говорить откровенно,- сказал Ано.- Под товарами вы подразумеваете яд, которым была отравлена мадам Харлоу?
– Совершенно верно.- Ваберский скрестил руки
– Очень хорошо.- Ано достал из зеленой папки еще один лист, исписанный твердым почерком и снабженный официальной печатью.- Тогда что вы скажете, мосье, если я сообщу вам, что тело мадам Харлоу было эксгумировано?
Слегка побледнев, Ваберский уставился на детектива. Его подбородок нервно дергался.
– И что вы скажете,- продолжал Ано,- если в нем найдено не больше морфия, чем необходимо для одной дозы снотворного, и не обнаружено ни следа других ядов?
В полном молчании Ваберский достал из кармана носовой платок и вытер лоб. Игра была окончена. Он рассчитывал выдвинуть свои условия, но его блеф разоблачили. Ему оставалось только отказаться от обвинения и заявить, что к ошибке его подтолкнула глубокая привязанность к свояченице. Но Ваберскому хватило глупости вообразить, будто Ано тоже может блефовать.
Придвинув свой стул ближе к столу, он с усмешкой кивнул детективу.
– Вы сказали "если я вам сообщу". Но ведь вы мне это не сообщаете, мосье Ано. Напротив, вы даете понять следующее: "Мой друг Ваберский, это дело очень деликатное, и разоблачение чревато скандалом, исход которого сомнителен. Так что незачем разгребать грязь".
– Разве?- с любезной улыбкой осведомился Ано.
Ваберский снова почувствовал себя в своей стихии.
– Да, и более того. Вы даете мне понять: "С вами плохо обошлись, мой друг Ваберский, и если вы придете к соглашению с вашей черствой племянницей..." - Отодвинув стул назад к книжной полке, он застыл с открытым ртом, словно человек, получивший заряд дроби.
Ано вскочил на ноги; его лицо потемнело от гнева.
– Вот как?- загремел он.- Значит, я проделал путь из Парижа в Дижон, чтобы председательствовать при заключении сделки с целью замять убийство? Я, Ано? Хо-хо! Сейчас я преподам вам урок! Прочтите это!- Наклонившись, он передал Ваберскому бумагу с печатью.- Это заключение лаборанта-химика. Читайте!
Ваберский протянул дрожащую руку, опасаясь придвигаться ближе. Буквы прыгали у него перед глазами. Но так как он никогда не верил в свое обвинение, читать было необязательно.
– Да,- пробормотал он.- Несомненно, я допустил ошибку.
– Ошибку!- подхватил Ано.- Подходящее слово! Сейчас я покажу вам, какую ошибку вы допустили. Придвиньте-ка ваш стул к этому столу напротив моего. Вот так! Возьмите ручку и лист бумаги. Л теперь пишите.
– Да-да,- кивнул Ваберский. Вся его бравада испарилась без следа. Он дрожал с головы до ног.- Я напишу, что сожалею...
– В этом нет надобности,- прервал Ано.- Я позабочусь, чтобы вы пожалели о своем поведении. Пишите
– Да-да.- Ваберский быстро скрипел пером по бумаге, косясь на нависающую над ним массивную фигуру детектива, чьих намерений он все еще не понимал.
– Прекрасно. Но нам необходима дата. Пожалуй, подойдет тридцатое апреля - день, когда прочитали завещание мадам Харлоу, и вы обнаружили, что вам не досталось ничего. Итак, поставьте сверху дату - тридцатое апреля и пишите: "Дорогие господа! Вышлите мне одну тысячу фунтов скоростной почтой, иначе я причиню вам неприятности..."
Ваберский уронил ручку и вскочил со стула.
– Я не могу это писать... Это ошибка... Я не имел в виду...- бормотал он, подняв руки, словно опасался нападения.
– Вы не имели в виду шантаж?- осведомился Ано.- Хо-хо! Вам повезло, что я это знаю. Ибо когда, как вы деликатно намекнули мадемуазель, придет время для смягчающих обстоятельств, я могу подняться со своего места в зале суда и заявить: "Господин председатель, хотя бедняга занимался шантажом, он не имел этого в виду. Пожалуйста, прибавьте ему еще пять лет".- С этими словами Ано ураганом пронесся по комнате и распахнул дверь, за которой ждал Фробишер.Входите, мосье Фробишер,- сказал он, пропуская Джима,- и покажите два письма, которые он направил вашей фирме.
Но предъявлять письма было незачем. Борис Ваберский упал на стул и разразился слезами. Всем стало не по себе, кроме Ано, но и его гнев иссяк. Он с отвращением смотрел на Ваберского.
– Мне стыдно за вам. Можете вернуться в ваш отель, мосье Ваберский, но не покидайте Дижон, пока мы не решим, какие нам следует принять меры в отношении вас.
Ваберский поднялся и заковылял к двери.
– Приношу свои извинения,- пробормотал он.- Это ошибка. Я не хотел причинить вред...- Не глядя ни на кого, он вышел из комнаты.
– Ну и тип! Теперь Дижон ему не покажется скучным. Знаете, что сказал бы мой друг мистер Рикардо?- И Ано вновь рискнул пуститься в рискованное плавание по волнам английского языка.- "Этому парню палец в рот не клади!"
Бетти, Энн Апкотт и Джим Фробишер были готовы смеяться над самой незамысловатой шуткой. Обвинение против Бетти было опровергнуто, и теперь вся эта кошмарная история подошла к концу. По крайней мере, так им казалось. Но когда Ано, закрыв дверь, повернулся к остальным, на его лице не было никаких признаков веселья.
– Теперь, когда этот человек ушел,- заговорил он,- я должен сообщить вам нечто серьезное. Хотя Ваберский об этом не знает, я уверен, что мадам Харлоу была отравлена в этом доме в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля.
Последовало гробовое молчание. Джим Фробишер застыл как вкопанный. Бетти склонилась вперед; на ее лице были написаны страх и недоверие. Внезапно с кресла у двери, где сидела Энн Апкотт, послышался громкий крик:
– Кто-то был в этом доме в ту ночь!