Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней
Шрифт:
— Вы, наверное, не знаете, что такое настоящая гирлянда, — заявил Питер. — Я куплю вам одну, и вы будете знать, — он подтащил её к киоску, где удивлённо остановился. — Миссис Саттон, вы сами за прилавком? А где ваши помощники?
— Здравствуйте, Питер. Здравствуйте, Фредерика. Надеюсь, я могу звать вас по имени. Кстати, вы застали меня просто в отчаянии. Кэтрин обещала поработать здесь, мне же нельзя долго стоять, по словам врача, из-за повреждённой лодыжки. Но Кэтрин ещё не пришла. Что вам предложить? Как насчёт цветов для леди, Питер? — она взяла маленький букет и улыбнулась.
Фредерика
— Я бы взял этот, но подходит ли послание?
— Бедная мисс Винг ничего не понимает. Это букет с посланием на языке цветов. У меня всё записано, но, может, Питер вам лучше самому прочесть сначала?
Питер прочёл записку и улыбнулся.
— Превосходно, — сказал он.
— А мне можно? — спросила Фредерика.
— Пока нет, но букет ваш, — ответил Питер, тщательно складывая записку и пряча её в карман. Потом взглянул на миссис Саттон. — Может, мы вас заменим на время?
— О, нет, дорогой Питер. Вы очень добры, но я уже послала за Марджи. Она может быть недовольна, но я уверена, придёт. А, вот и она, слава Богу!
Марджи пробивалась сквозь толпу. Уходя, Фредерика и Питер услышали её слова:
— Это не моя работа. Кэтрин не должно такое сходить.
Миссис Саттон отвечала ей негромким успокаивающим голосом.
— Бедная Марджи, — сказал Питер. — Не могу винить её. Кэтрин всегда думает только о Кэтрин, и это сходит ей с рук, а бедные дети, как Марджи, страдают за неё.
— Марджи это не повредит, — не удержалась Фредерика и тут же пожалела о своих словах, заметив, как нахмурился Питер.
Но скоро Марджи и всё остальное было забыто в веселье летнего дня. Питер и Фредерика переходили от киоска к киоску, потом посидели в тени дерева, пили лимонад и говорили о жизни. Они никогда не смогут забыть эти часы спокойного удовлетворения, хотя и будут знать, что они послужили вступлением в кошмар.
Ужин был накрыт в церковном зале в шесть; длинные складные столы устилала цветная бумага, на них стояли миски с горячими печёными бобами, тарелки с ветчиной, салат и булочки. Войдя в похожую на казарму комнату, Питер и Фредерика остановились, восхищаясь лоскутным одеялом; всю неделю женщины из церковного комитета продавали билеты на розыгрыш этого приза. Печатное объявление гласило, что продано свыше пятисот билетов, и что счастливый номер будет разыгран после ужина.
— Вот бы мне повезло, — выдохнула Фредерика. — Ничего красивее я не видела. Я купила целых пять билетов.
— Приданое? — спросил Тэйн Кэри, незаметно подкравшись сзади. Он услышал её слова.
— Нет, только сундук для него, — со смехом ответила Фредерика; вместе с Конни они отправились искать места за столами.
Как можно удобнее устроившись на жёстких стульях, они заметили, что Марджи — случайно или нарочно — села по другую сторону от Питера; сама Фредерика сидела между
— Я не настолько осведомлена, — сказала наконец Фредерика. — Но интересуюсь, и меня всегда покоряет, как вы, детективы, утверждаете, что преступление в реальной жизни всегда отличается от преступлений в книгах.
— Но ведь так оно и есть! Часто вы встречались с преступлениями в реальной жизни?
— Признаюсь — не часто. Но знаю, что авторы детективных книг часто сами могут провести расследование. Я недавно прочла «Жизнь Конан Дойла» Джона Диксона Карра. Случай с Оскаром Слейтером и случай Эдалджи в Грейт Врили — оба эти преступления были расследованы самим Конан Дойлом, он добился оправдания невиновных. И должна добавить, вопреки сильному сопротивлению властей.
— Ну, то Англия, а не Америка, — быстро ответил Кэри.
Питер отвернулся от Марджи, которая всё ещё ворчала из-за испорченного дня и того, что Кэтрин вообще не пришла.
— Знаете, Кэри, — сказал он, перегнувшись через Фредерику, — мисс Винг считает, что Южный Саттон — превосходное место для убийства в самом изысканном стиле…
— На том основании, что в тихой местности убийства всегда загадочнее, — легко согласился Кэри. — Конечно, мисс Винг, вы послали стрелу мне в самое сердце. Вы только что говорили о Конан Дойле. Вспомните:
«— Разве они не свежи и не прекрасны? — воскликнул я с энтузиазмом человека, только что вырвавшегося с туманов Бейкер-стрит.
Но Холмс серьёзно покачал головой.
— Знаете, Ватсон, — сказал он, — одно из проклятий такого ума, как мой, это то, что я на всё смотрю с точки зрения своего дела. Вы смотрите на разбросанные дома, и на вас действует их красота. Я смотрю на них, и мне в голову приходит только мысль об их изолированности и о безнаказанности, с которой здесь можно совершить преступление… Посмотрите на эти красивые домики, каждый окружён полями, в них живут люди, которые мало что знают о законе. Подумайте о дьявольской жестокости, о тайной злобе, которые могут жить здесь год за годом».
— Боже, неужели вы всего Конан Дойла знаете наизусть? — спросила Фредерика.
— Нет, но хотел бы. Когда я был ребёнком, меня ужасно пугала «Собака Баскервилей». Я перечитывал её в какой-то оргии ужаса и… ну, с тех пор я и полюбил Конан Дойла.
Все рассмеялись, и Питер добавил:
— Кстати, о страхе и детском возрасте. Я почти дословно помню книгу Селии Такстер, в которой описывается убийство на островах в Массачусетсе. Рыбак, мною лет считавшийся другом семьи, зимой переплыл залив, ночью убил топором двух беззащитных женщин, ещё за одной гнался в метель, а когда его наконец схватили, постарался переложить вину на двух совершенно невинных мужчин, которые в это время ушли в море рыбачить. Это были муж и брат убитых женщин. Дикая мелодрама на готическом фоне, от неё у меня были великолепные кошмары.