Дом теней
Шрифт:
Она делала именно то, чего от неё ожидали. Она паниковала, глупо себя вела, всех подозревала. Она позволила кому-то себя подставить, чтобы избежать обвинения в убийстве. Она стала укрывателем улик, и это непростительная ошибка. Будь у неё голова на плечах, она сразу же позвонила бы в полицию, даже если пришлось бы отложить поездку или вовсе ей пожертвовать. Тогда полицейские нашли бы пистолет - и без её отпечатков на нем. Если бы она все им рассказала, это могло помочь сразу выйти на след настоящего убийцы, вместо того, чтобы пытаться разыскать её следы.
Дэни с суровой честностью подумала,
Пару лет назад Лоррейн прислала ей несколько фотографий Кивулими. Они прибыли в холодное, мокрое, грустное ноябрьское утро и внесли в лишенный всякой романтики дом тети Хэрриэт дыхание волшебства. "В саду много деревьев, - писала Лоррейн, - и манго, и огненно-красные цветы, и множество апельсиновых деревьев. Они чудесно пахнут и дарят тень и прохладу. Я думаю, вот почему это место так называется. "Кивулими" значит "Дом теней".
Дэни положила бумагу и ручку обратно в кейс и вернула его на полку. Все было слишком сложно. Нужно подождать и толком изложить все Лоррейн и Тайсону. Лоррейн подумает, что это очень захватывающе, Тайсон, наверное, придет в ярость. Но они смогут разобраться в этой проблеме и будут знать, что делать дальше.
Она вновь села. Ей было холодно, она чувствовала себя покинутой, к тому же ей было немного стыдно. Если бы только Лэш проснулся! Но Холден, казалось, собирался проспать ещё очень долго. Дэни смотрела на него с нарастающей враждебностью.
Во всем виноват Лэш, - внезапно решила она.
– Если бы не он... и его дурацкая кошка!
Легкий запах духов "диориссимо" перебил запах сигаретного дыма, антисептических средств и обивки. Дэни заметила, что позади породистого профиля Холдена появился женский силуэт в норковом манто.
Амэлфи Гордон стояла позади него в проходе и смотрела на бесчувственное тело, слегка нахмурив брови. На её лице было странное выражение - смесь размышления, сомнения и досады. В тени задернутой занавески, освещенная сзади, она казалось ещё светлее и обворожительнее, чем всегда. Невозможно было поверить, что ей уже под сорок, и что она училась в школе с матерью Дэни. Она подняла дивные длинные черные ресницы и окинула Дэни невидящим и абсолютно незаинтересованным взглядом, каким некоторые женщины смотрят на слуг или прекрасные дамы - на своих скромных и непривлекательных сестер.
Этот взгляд вызвал у Дэни внезапную острую реакцию, которая, возможно, отразилось на её лице. Из зеленоватых глаз миссис Гордон исчезла отрешенность. Она оглядела Дэни с ног до головы, отметила её молодость, не упустила ни одной детали её одежды и внешности и нахмурились ещё больше. Потом спокойно спросила:
– Вы, должно быть, секретарша Лэша... мистера Холдена? Я думала, он возьмет Аду.
– Она не смогла, - коротко ответила Дэни, от смущения краснея
– А...
Было очевидно, что миссис Гордон не слишком интересовали секретарши Лэша, поскольку больше вопросов она не задавала. Но что-то во взгляде Дэни её разозлило, она снова посмотрела на спящего Лэша, потом осторожно, очень медленно протянула тонкую белую руку и убрала непослушную прядь волос, упавшую на лоб.
Этот необыкновенно собственнический жест был весьма многозначителен... Сделав его, миссис Гордон улыбнулась и пошла по проходу в женскую комнату.
Дэни затихла, чувствуя себя потрясенной, беспричинно злой и расстроенной. Что, если миссис Гордон спросит её имя, а она скажет "Китчелл"? Что тогда случится! "Но вы не Ада Китчелл. Я её знаю". Что ей ответить? Две рыжие секретарши с одной фамилией - такое трудно объяснить. Только если они не сестры... Если миссис Гордон её спросит, она станет сестрой Ады. Лэш должен был помнить, что миссис Гордон знает его бывшую секретаршу, и предупредить Дэни.
Она повернулась и снова посмотрела на него. Опасение сменилось абсолютно нелогичной злостью. Дэни наклонилась к нему и сбросила прядь волос обратно на лоб.
Пусть она увидит, - подумала девушка.
Стюардесса разнесла чай. Два колониста, сидевших позади, проснулись и начали долгую дискуссию по поводу рассовых проблем в Кении. Тощий араб, которого Дэни впервые увидела в холле "Эрлайна" - или, может быть, в Маркет-Лидоне?
– прошел по проходу. Один из мужчин позади неё понизил голос и сказал:
– Видел, кто это? Салим Абейд - парень, которого называют Джемб.
– Думаю, ты прав. Интересно, что он делал в Лондоне?
– Что-нибудь для наших арабских радикалов и мусульманских фанатиков, полагаю. Не понимаю, почему мы позволяем подобным типам там появляться. От них ничего хорошего не дождешься. Скоро все в этом убедятся!
– Я часто слышал, - говорил второй, - что он способный парень. Говорят, он тем же занимается на Занзибаре.
– Верю. Это беда для Занзибара. Он мне всегда казался мирным оазисом в пустыне политиков и власть имущих. Но Джемб и его банда изменят все... Если смогут. Занзибар - это маленький рай, а Джемб - дьявольский змей. Я когда-нибудь говорил тебе...
Говорящий снова понизил голос, поскольку предмет их разговора направлялся обратно к своему месту, и больше не было произнесено ни слова ни о Занзибаре, ни о человеке по прозвищу Джемб.
Дневной свет угасал, и Дэни подняла шторку. Они все ещё летели над морем. Хорошо бы что-нибудь почитать или поговорить с кем-нибудь, чтобы успокоить нервы и отвлечься от мыслей о мистере Ханивуде и убийстве. Парочка за ней, исчерпав все политические темы и обсудив судьбу Кении, перешла к нервирующей теме воздушных катастроф. Начали они с очень грустной истории о поселенце, который летел с семьей в Найроби, но вынужден был совершить посадку в пустынной местности, где все умерли от жажды, так и не дождавшись помощи. Вторая история был о джентльмене по имени Блотто Кутс, который упал в море у Момбасы и был съеден акулами. И третья посвящалась некой Тутс Парбури-Бассет, которая врезалась в кратер потухшего вулкана, убив себя, двух друзей и африканского мальчика...