Дом у кладбища
Шрифт:
– Нет, лучше я приму смерть от руки палача, чем стану троллем! Защищайтесь!
– Смелый мальчик! Но тебе недостаёт ума! – сказал Ордон и толкнул его, потом наступил ему на руку, в которой был меч. Он выпал из руки, и Ордон отшвырнул его ногой.
– А этого в темницу, да в самую тёмную, с крысами и летучими мышами, чтобы я слышал его вой!
Руки Андриэля покрылись волосами, уши вытянулись, лицо покрылось бородавками, на ногах и руках выросли когти. И он поклялся отомстить. Это было его единственным желанием. Теперь он не мог выбраться, он был прикован тяжёлыми цепями,
– Любимая, если бы я мог искупить свою вину…
Но тут он услышал щебетанье птички. Так и есть, белый голубь прилетел и сел на окно, загороженное решёткой. Он взял его в руки и поцеловал.
– Лети в сад к моему отцу и возьми там розу, отнеси её той, что никогда не будет моей.
И тролль грустно заплакал.
Принцессу отпевали в церковном соборе. И, по легенде, в окно влетел белый голубь, он сделал три круга вокруг окаменевшей принцессы, и роза упала прямо ей в руки. Ордон махал мечом, пытаясь разрубить птицу, но ничего у него не получилось. В королевской усыпальнице приготовили паланкин. Принцесса должна была быть похоронена со всеми почестями, как подобает её положению. Она лежала с бледным лицом, словно кровь её застыла. Иногда казалось, что она хочет вздохнуть, но тело её лежало неподвижно.
– Теперь я буду править миром! – поставил точку Ордон.
И солнце зашло за тучу. Так началась война. Но неоспорим тот факт, это уже история, что вечная любовь не горит, но она долго полыхает, сжигая на своём пути неверующих в это святое чувство…»
Феликс замолк и перестал читать. Все сидящие молчали, и возникла пауза. Только Померанец мурлыкал, устроившись на руках у Альбины Бенедиктовны. Она его поглаживала, а он зевал во весь рот с торчащими во все стороны усами.
– Я вот только одно не поняла, – спросила уже сонная Лиана, – какая ещё усыпальница?
– Нам это предстоит выяснить, – ответил Феликс.
– Если это написано человеческой рукой, – вмешался Эдуард Яковлевич, – значит, где-то здесь, на территории замка, находится усыпальница.
– Видимо, раньше Де Труаль был чем-то вроде погребального сооружения, – добавила Виолетта Михайловна.
– А теперь здесь будем жить мы, – вздохнула Лиана.
– Мы установим контакт с нашими привидениями и спросим, чего они хотят, – вдруг неожиданно осенило Феликса.
– Я в этом не участвую, – отрезала Лиана.
– Вдруг получится? Я возьму лист бумаги и ручку и оставлю в пустой комнате. К утру там, возможно, уже что-нибудь будет написано. Пусть у нашего дома плохая репутация, но нам по силам это исправить. Ты мне веришь? – спросил он Лиану.
– Не знаю… А впрочем, кто знает…
Феликс взял листок бумаги и ручку. На часах было уже одиннадцать. Всем хотелось спать. Он положил на стол письменные принадлежности и загасил камин.
– Доброй ночи, – сказала Альбина Бенедиктовна.
– Доброй ночи, – сын обнял её и прибавил: – я сегодня очень устал.
Все стали расходиться по своим комнатам. Вскоре свет в доме погас. Только
– Лежи, я открою, – прошептал Феликс.
Он взял пистолет и спустился вниз.
– Кто здесь?
Он открыл дверь, и его сразу окатило ледяным ветром. Никого не было. Он выругался, закрыл дверь и поднялся обратно.
– Ну, что? Кто это? – спросила Лиана.
– Да чёрт его знает, никого за дверью, – ответил озябший Легранский. – Слышу: в дверь звонят, спустился – никого!
– А тебе не кажется, что всё это должно закончиться? – строго посмотрела она на него. – И чем скорее, тем лучше, – она сбавила голос до шёпота и оглянулась. Ей казалось, что на неё кто-то смотрит, а с наступлением темноты это чувство усилилось. Феликс заперся на ключ, нервы у него были тоже не в порядке. В дверь зазвонили снова. Он поцеловал Лиану и сказал ей на ушко:
– Что бы ни случилось, я рядом.
– Хорошо, любимый, мы попробуем…
– Мы попробуем! – он её поцеловал ещё раз. – Если это опять какое-нибудь привидение, то я возьму и прострелю ему пару дырочек, – разозлился Легранский, хотевший спать и уже заметно косивший.
Он шёл мимо кухни и услышал, как стоящие бокалы тихонько стучат, как будто их кто-то потрогал. Он свернул. Зашёл на кухню. Бокал действительно стучал. Он поднёс пистолет к звенящему бокалу, и тут что-то тёмное мелькнуло рядом по белой скатерти.
– Чёрт, мышь. А я-то думал…
Он продолжил свой путь. Может, это кто-нибудь балуется? Или решил испытать мои нервы на прочность? Легранский даже не стал спрашивать, кто там. Он точно был уверен, что там никого нет. Он открыл дверь и увидел, что у дома, на ведущей в сад дорожке, какие-то следы. Легранский пошёл по ним. Там за садом была примята трава, словно только что отъехала машина. А на земле остался резной след от колёс.
– Вот и весь секрет. Кто-то решил подшутить или…
Он вернулся, осмотрелся, никого поблизости не было. В почтовом ящике была какая-то белая бумажка. Она торчала из него, словно кто-то наспех туда её засунул. Легранский вытащил бумажку и в лунном свете прочитал: «Если ты кому-нибудь расскажешь, то я и тебя по стенке размажу».
Текст был отпечатан, поэтому узнать, кто это написал, не удалось. Он ещё раз огляделся и нырнул в дом. О чём же я должен молчать? Ничего не понимаю! Руки у него вспотели. Но кто это мог быть? Меня собираются убить? Но зачем? Ох, ну и вляпался же я! Влип по первое число. Здесь нужен хороший совет. С кем же мне посоветоваться? Женщины перепугаются, а мужчины будут опасаться.
Вдруг, проходя мимо кухни, занятый своими мрачными мыслями, он услышал хрюканье. Он остановился, прижался к стене и прислушался. Сердце его стучало, как будто он бежал наперегонки. Кто-то чавкал и тихо рычал.