Дом у кладбища
Шрифт:
– Не подходи, – прорычал он.
– Ты хочешь прочитать книгу судеб? – спросила незнакомка.
– Да. Нет. Не знаю.
Она посмотрела на него отрешённым взглядом.
– Твоя печаль причиняет тебе боль.
– Не приближайся.
– Багровое одеяло накроет того, кто ослушается меня. Корень зла прорастёт, и стебель обретёт листья. Ты боишься, но твой страх не помешает тебе прочитать её. Пойдём со мной, я укажу тебе путь.
– Я не могу. Я не твой.
– Тени умирают в полдень.
– Что?
– Дай мне руку, я научу тебя разгадывать тайны. Я должна
– Но это уже слишком!
Сверкнула молния и осветила помещение. Раздался раскат грома и… крик. В то же мгновенье хлопнула дверь.
– Лиана! – вырвалось у него из груди. – Роханд?
Незнакомка скинула плащ и отшвырнула в сторону.
– Вот мы и встретились.
На месте незнакомки стоял он.
– С чего ты взял, что мне нужны твои советы?
– Тебе меня не победить. Я забираю всех, кто придёт ко мне.
– Ты думаешь, что сумеешь заговорить мне зубы? Бред плешивого осла. Пропусти.
– Если пройдёшь – пропущу, нет – значит, нет.
– Ты меня не запугаешь. У меня крепкие нервы.
– Свет луны даёт нам силы, чтобы уничтожить всё, и тебя тоже.
– Луна? Как же я сразу не догадался, что луна и есть тот подземный колодец, который я должен осушить.
– Где же твоя смелость? – прорычал Роханд.
Легранский прицелился и кинул нож. Он пролетел сквозь него и ударился о стену. Раздался хохот. Призрак торжествовал. Беспомощный слабый человек дрожал от холода, но отступать было поздно. Дороги назад не было. «Если глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец», – прозвучало у него в голове. Я должен сделать это. Он шагнул и поднял глаза. Тот смотрел не отрываясь, но вместо глаз у него были пустые глазницы. И тут Легранский вспомнил про крест. Он начал громко читать молитву. Увидев крест, Роханд попятился назад.
– Ты не возьмёшь меня, я не твой.
Зубы сильно заскрежетали и сжались. Было страшно, но Феликс не сдавался, тем более что бежать было некуда. На часах пробило четыре. Скоро наступит утро.
– Жизнь – это бесценный подарок, её нельзя отнимать, – сказал Феликс.
– Цена есть у всего, в том числе и у твоей жизни.
– Я не продаюсь, – гордо заявил Легранский и сделал ещё один шаг.
– Я прикончу тебя когда-нибудь. Луна приходит, чтобы сладкая кровь принадлежала только ей.
– Я невкусный, и мне надоели твои выходки.
– Ты ошибаешься. Твоя жизнь принадлежит мне. Я здесь хозяин. Я жил здесь столько лет, что не могу вспомнить сколько.
– Теперь этот дом мой. Я его купил за два миллиона. Я наведу здесь порядок.
– Умирая, ты оставляешь самое ценное, но ты не обретёшь покой, ты один из нас. Обречённый сторожить нашу крепость.
– Я ничего не буду сторожить, и ты это знаешь. У меня другие планы.
Луна зашла за тучу, и стало темно. Вдруг Легранский почувствовал резкую боль. В темноте что-то блеснуло, это была коса. Он схватился за руку и выронил крест.
– Ты обречён, – сказал Роханд и перешагнул через крест. Его холодные руки тянулись к нему. «Что же делать? – подумал Феликс. – Он же убьёт меня!»
– Ты же любил её, почему ты мстишь?
– Она
– Но ты же предал её!
– Я не мог поступить иначе.
Молния осветила его лицо, и оно выражало боль. Легранскому даже стало жаль его.
– Пойми же, ты ничего не добьёшься, если будешь вести войну за право любить. Как говорят у нас в России, насильно мил не будешь.
Роханд сделал ещё один шаг.
– Чувства – это очень нежный цветок, – продолжал Феликс. – Распускаясь, он окрыляет, принося влюблённым счастье.
– Она меня не любила.
– А ты… любил? Ты хотел завоевать её грубой силой. Она боялась тебя. И страдала. А когда встретила мужчину, которого полюбила, на её пути выросло препятствие – это ты. Ты не понимал её, тебе нужна была не женщина, тебе была нужна рабыня. Она искала взаимопонимания. Её чувства не могли быть безответными. И ты объявил войну. Она её проиграла, но ты её не победил. Нельзя победить того, кто не воюет. И она сдалась. Любя и проклиная тебя. Ты разрушил её жизнь, оставь ей хотя бы память о тех днях, когда она была счастлива.
Роханд слушал молча, затем отвернулся. И на старом пыльном зеркале вывел два слова – прости, любимая.
– Не мучай её больше, отпусти. Пусть она летит, она должна стать свободной.
– Я боялся её потерять, но если бы я мог всё исправить… Уже поздно. Я никогда её не увижу.
В зеркале неожиданно появилось лицо Розалинды. Он обернулся. Они встретились взглядом. Надпись на зеркале озарилась ярким светом.
– Это всё, что я хотел сказать, – прошептал Роханд.
– Ты меня отпускаешь? – спросила она.
– А ты меня простишь?
– Да.
– Я многое осознал, и теперь уже нет смысла враждовать. Я ухожу. Чтобы сердце могло любить, оно должно быть свободным, – тихо произнёс Роханд и скрылся в темноте.
Роза стояла и плакала.
– Прощай, – донеслось издалека. Это были слова Роханда.
Легранский онемел от удивления. Он не мог пошевелиться. Призраки тоже плачут! Тихие всхлипы нарушали тишину. Феликс протянул ей носовой платок. Она взяла его и поблагодарила. Он тоже вытер слезу, которая невольно текла по щеке, и оставил её одну. Лиана была в опасности. Дверь спальни была открыта. Там никого не было. Но на стекле остался кровавый след, словно кто-то что-то написал, а потом стёр. Значит, в этот момент, когда раздался крик, она что-то увидела, испугалась и убежала. Но где она? Легранский брёл по пустому коридору и заглядывал во все двери. Вдруг он услышал голоса. Сердце ему подсказывало, что она здесь. Он остановился и постучал.
– Кто? – ответили там.
– Это я, открывайте, – сказал Феликс. – Где Лиана?
– Она очень напугана. Будь с ней поосторожней. Она сказала, что какой-то страшный человек, похожий на мертвеца, смотрел в окно её спальни. Он был весь в крови и одной рукой дотронулся до стекла. Больше она ничего не помнит, так и сказала.
– Да, я был там. Дождём смыло кровь.
– Её сильно трясло, а сейчас она уже почти оправилась и задремала. Не буди её, до утра осталось недолго, пусть поспит.