Дом у последнего фонаря
Шрифт:
– Но где же подлог?! – нетерпеливо перебила женщина, выхватывая у хозяина молитвенник, вновь и вновь пролистывая мессу. – По-моему, страницы отсюда.
– Ничего подобного. Смотрите последнюю иллюстрацию.
Раскрыв нужную страницу, Александра пожала плечами:
– Та же стилистика, что на всех иллюстрациях!
– Сказали – стилистика! – Забыв о любезности, Эрдель скривил лицо в презрительной гримасе. Женщина даже отпрянула, когда он надвинулся на нее. – Стилистика по три века не менялась. Сшейте хоть из десяти разных молитвенников один, сам дьявол потом не разберет, что откуда взялось! Тут не стилистика, родная, тут намного
Александра думала недолго. Даже ее не слишком глубоких познаний в теологии хватило, чтобы с уверенностью заявить:
– Дева Мария.
– Триумф Пресвятой Девы, – поправил ее коллекционер. – Впрочем, все едино. А теперь загляните в третий раздел, в молитвы святому покровителю. Покровителю владельца молитвенника, понимаете меня? Кому возносятся молитвы?
И так как Александра долго копалась, сам раздраженно перевернул страницы:
– Да вот, вот, сюда смотрите! Молитвы святой Жоанне. И на главной иллюстрации раздела изображено мученичество святой Жоанны.
– И… что? – Женщина ощущала себя двоечницей, не выучившей урока.
– А то, что Святая Жоанна – небесная покровительница леди Джейн, как ее там звали дальше, – нарисована на своем месте, в сопровождении соответствующих молитв. А на последней иллюстрации традиционно изображалось мученичество, либо смерть, либо триумф святого покровителя. И при чем тут Дева Мария?
– Я уже ничего не понимаю… – Положив книгу на стол, Александра растерла озябшие пальцы и спрятала их в рукава растянутого свитера. – Вы хотите сказать, что последняя месса взята из другого молитвенника? Молитвенника некоей Марии?
– Именно. Поняли наконец?
– А ошибки быть не могло?
– Подобной?! Нет, нет! – Эрдель вернул книгу на полку и с горечью покачал головой: – Увы, нет. Возможна описка, небольшая путаница – неизбежные вещи, когда работа выполняется механически. Но по ошибке внести в молитвенник чужую святую покровительницу… В таком виде работу не удалось бы продать заказчику. Мы с вами просто не держали бы сейчас в руках эту нелепую книжицу, потерявшую всякий сакральный смысл…
Снова отчаянно закашлявшись, Эрдель, сгорбившись, подошел к двери и, нащупав на косяке выключатель, зажег верхний свет. Восьмирожковая бронзовая люстра вспыхнула на удивление тускло. Углы комнаты по-прежнему скрадывались тенями. Взглянув на окна, Александра обнаружила, что на улице валит снег.
– А вы-то, милая, где свой молитвенник откопали? Не у этого мошенника, часом? – осведомился мужчина, вновь принимаясь рассматривать каталоги, испещренные закладками.
– Вы о Буханкове?
– Вот, вот, никак фамилию вспомнить не мог! Так у него?
– Нет, у Лыгина.
– О-о? – Повернувшись, Эрдель пристально посмотрел на художницу. – Я должен был догадаться. Вы в последние годы все его вещи распродавали. Ну, что ж… Хоть рана и свежа, но приносите… Взгляну…
– Сперва я сама взгляну на книгу повнимательней, – пробормотала женщина. – И как я, в самом деле, не подумала, что жене главы протестантской партии латинский молитвенник нужен, как черту ладан?!
Перед ее внутренним взором появилась иллюстрация со сценой поклонения волхвов. Дева Мария, белокурая и голубоглазая, в пурпурном платье, отороченном горностаем… Затем она припомнила Деву Марию, попиравшую ногами змея, изображенную в разделе заупокойной службы молитвенника Эрделя. «Среди вырезанных страниц тоже есть одна большая иллюстрация.
Оказавшись на улице, Александра какое-то время шла, не разбирая дороги, ослепленная летящим в лицо снегом, оглушенная собственными мыслями.
Второй молитвенник сидел в ее сознании огненной занозой.
«Откуда взялся второй, почти точно такой же, если первый был редкостью и достался Олегу случайно?! А если друг отдал ему два молитвенника, почему Олег мне не сказал об этом? Или второй был получен из другого источника?»
Опомнилась она, только поскользнувшись на обледеневшем тротуаре и схватившись за водосточную трубу, чтобы удержаться на ногах. Александра ощущала себя так, словно долго спала и вдруг проснулась. Оглядываясь, женщина пыталась понять, куда и зачем направляется? «Я хотела заехать на Ленинградский вокзал, купить билет подешевле, заранее… Денег в обрез. А Эрделю про картины я даже не сказала. Впрочем, он бы не купил. А потом я хотела повидаться с Катей, заскочить к ней на Сретенку… Она любит всякие фарфоровые игрушки. Может, купила бы эти пасхальные яйца… Почему у меня такая каша в голове? Что там, на последней вырезанной иллюстрации в моем молитвеннике? Я не помню…»
Внезапно женщина поняла, что должна выяснить это прямо сейчас. Она почти бегом пустилась к метро…
…И уже минут через сорок, направив на разрозненные пергаментные страницы свет сильной лампы, художница с лихорадочным вниманием изучала иллюстрацию. Сомнений не осталось в первый же миг, но Александра проверяла и перепроверяла свое открытие, опасаясь упустить какую-нибудь мелочь.
– Святая Жоанна!
Святая с коричневым, изможденным лицом, похожим на заветренный чернослив, стояла на щербатой скале, увенчанной примитивно стилизованным оливковым деревом. Чуть ниже из скалы пробивался источник. Фигура женщины, ее лицо, даже шафрановый цвет покрывала – все совпадало с изображением в молитвеннике Эрделя.
Откинувшись на спинку стула, Александра сидела неподвижно, не в силах шевельнуться, протянуть руку за сигаретами. Она хотела взять телефон и немедленно позвонить Олегу, потребовать объяснений… И в то же время понимала, что не сделает этого.
«Два молитвенника из одного аббатства. Ну и что? Их могло быть и больше. Олег не обязан говорить мне обо всех своих приобретениях. Два очень похожих молитвенника. Ничего странного. Оба одного времени. Изготовлены, возможно, одними и теми же монахами. Все бы ничего… Ничего… Но в моем молитвеннике заставка с Дорсетширской обителью оказалась дважды. Олег преподносил это как достоинство, точнее, как интересный недостаток. Подобная мелочь может еще больше увеличить ценность книги, свидетельствуя о том, что она создавалась втайне. В смутное время, разными людьми, в разных местах. Олег искренне полагал, что заупокойная месса ниоткуда не перенесена в молитвенник и изначально является его частью!»
– Но только подумай, Цици! – обратилась женщина к кошке, сидевшей рядом на столе и гревшейся под наклоненным колпаком лампы. – Если «родная» часть нашего молитвенника была кем-то отрезана и подшита в книгу Эрделя, а месса с изображением Жоанны таким же непостижимым образом оказалась у нас… Тогда остается вопрос – почему Олег не заметил швов?!
Снова вооружившись лупой, Александра исследовала срезы пергамента, в книге и на отдельных страницах. Их не касались ни игла, ни клей – в этом женщина могла бы поклясться.