Дом у воды
Шрифт:
Пахомов хмыкнул про себя и через силу улыбнулся. Хватит биться головой об стену, пора принимать меры!
Вместе с заждавшимся Геной Лурдиным Пахомов зашел в простую вареничную и, выбрав место подальше и поспокойней, плюхнулся на мягкий диван.
— Мне всегда казалось, — пробурчал он своему бессменному заму, — что из двух сестер Лиля умная, а Линка — балда.
— Зато обе красивые, — хохотнул Гена, вот уже почти четырнадцать лет женатый на Лине. Но увидев, что шеф шутить не настроен, сменил радость на озабоченность, что тут же отразилось на скуластом холеном лице. — Что-то произошло? — поинтересовался участливо. — И что могла учудить Золотая королева,
Пахомов вздохнул тяжело, пристально глянул на Гену, от которого почти ничего не утаивал, ни в личном, ни в работе. Лурдин, хоть и закончил юрфак и всю жизнь трудился юристом, жил по понятиям. И в этом абсолютно точно совпадал с самим Пахомовым. Тем более сам Гена, вовремя смекнув, что к чему, женился на Лилькиной сестре Ангелине и из статуса наемного сотрудника автоматически перешел в члены семьи.
Но сейчас Виктор Николаевич Пахомов даже представить себе не мог, с чего начать беседу. И стоит ли ее вообще начинать.
— Сколько у нас времени до поезда? — нехотя поинтересовался Пахом и, услышав ответ, поморщился. — Хорошо, есть время…
Гена кивнул, но про себя отметил, что тема слишком щепетильная и обсуждать ее в общественном месте Виктор Николаевич не намерен. А может, еще размышляет, вводить своего юриста в курс дела или нет.
Лурдин предпочел все узнать сразу. Естественно, потом шеф расскажет. Но к тому времени много воды утечет, и принимать меры придется скоропалительно. Он посмотрел на одетую в школьную форму толстую официантку с густыми неаккуратными стрелками и про себя отметил, что школьницы нынче уже не те. И, дабы развеселить шефа, принялся рассказывать байку про «Райские» пельмени и другие пожелания Линкиной племянницы. Но Пахомов, прервав веселый лепет подчиненного грозным взглядом, глухо осведомился:
— Фляжка с собой?
Гена кивнул и, глянув опасливо на проходившую мимо «школьницу», украдкой разлил по белым кружкам янтарно-коричневую жидкость. Коньяк «Курвуазье», так любимый Пахомовым.
— Хороша курва, — пробурчал Пахом, по привычке называя благородный французский напиток польским ругательством.
— А в Париже вам не наливают, Виктор Николаевич, — осторожно хохотнул Лурдин.
— Там настоящий, — хмыкнул Пахом. — Он другой на вкус. А у нас родной, паленый…
— Да я вроде… — попытался оправдаться Гена, но шеф махнул рукой и бросил небрежно:
— У нас все из одной бочки льют, Гена!
Лурдин обратил внимание на промелькнувшую в воздухе тонкую, но крепкую ладонь шефа. Блеснули часы на запястье — подарок французской жены и перстень на безымянном пальце. Квадратный сапфир иссиня-черного цвета и небольшой бриллиантик, примостившийся в самом углу. Кольцо это, насколько знал Гена, принадлежало Иштвану Цагерту, покойному зятю номер один дорогой тещеньки. Сам перстенек не отличался ни дизайном, ни тонкостью работы, но жена по секрету сообщила, что Пахомов сам выпросил кольцо у Лили, и та после долгих раздумий согласилась. С тех пор, а это случилось без малого десять лет назад, шеф с этим кольцом не расставался. Считал оберегом и талисманом. Лурдин заметил потухший взгляд и осунувшиеся плечи, но навязываться с беседой не стал, а сосредоточенно принялся уминать вареники с картошкой, а потом и с вишней.
— Горазд ты жрать! — хмыкнул Пахомов, оплачивая счет. — Пройдемся по бульвару, а потом сразу на вокзал, — предпожил он, выйдя на улицу.
— Хорошо, — согласился Лурдин. Своих дел у него в Москве не было, и по стародавней традиции Гена встречал шефа в Москве. На Арбате. Обедали
Никитский бульвар плавно перешел в Тверской, а тот в Цветной, Пахомов брел, понуро пиная начищенными туфлями замершие комки снега, и молчал. Гена, изнывая от любопытства, гадал про себя, что же стряслось. Но ответа так и не находил. Наконец на Страстном бульваре Виктор Николаевич устало бросил, смотря в сторону, словно и не желал знать реакцию собеседника:
— Дунаев догадался, кто деньги пожертвовал…
Лурдин выпучил глаза, не зная, что и сказать.
— Вот так поворот, — промямлил он. — Не иначе как Золотая королева?
— С Арманом на пару, — хмыкнул Витя. — Мудрецы, мать вашу!
— Как узнали? — настороженно поинтересовался Гена.
— Станислав Иванович после смерти Олега поклялся найти анонимного жертвователя, справедливо считая, — Пахомов принялся загибать пальцы. — Первое — что сам даритель денежки и попер, второе- этот человек или группа лиц виновна в смерти брата. Тогда по айпи удалось выяснить, что платеж сделали через банковскую систему Ватикана. Те годы золотыми были. Никто еще не боролся с терроризмом, не рассматривал под лупой каждую перечисленную копейку, да и в самом Ватикане находилась крупнейшая оффшорная зона. И тут уж много ума не надо. Оставалось лишь следить за всеми причастными, кто из них вхож в святая святых.
— И кто же? — не понял Гена.
— Арман наш, блин горелый! Орел комнатный!
— А как это стало известно Дунаеву? У него свои люди в окружении де Анвиля? В жизни не поверю…
— И не верь! — замахал руками Витька. — Станислав Иванович подписался на всю макулатуру, что выпускает Святой Престол, плюс подкупил кое-кого в канцелярии и недавно получил журнальчик, а там статья с разворотом, фотографии красочные. Наш Армен, чтоб ему сдохнуть, и папа Римский, и ему того же. И старый хрыч вручает нашему красавцу какой-то орден или медаль. Вот и все! Конечно, когда Арман вершил свои благородные дела, то не думал, что все вскроется через десяток лет. А оно вишь как вышло!
— И что хочет Дунаев? — напрягся Гена. — Деньги вернуть?
— Деньги само собой, — зло рыкнул Пахом. — С процентами и моральной компенсацией. Ну и отомстить за брата.
— Кому? Арману?
— Карману! — передразнил Витька. — Лиле! Арман действовал по ее указанию, а она распорядилась чужими бабками.
— Ну пусть попробует до нее дотянуться, — хмыкнул Лурдин, рассеянно глядя на снующие вдоль бульвара машины.
— А он и не собирается ее доставать, — отрезал Пахомов. — Лучший способ отомстить матери — ликвидировать ее детей. Света уже заказана, Мишку пока никто не трогает, но и он под прицелом. И я не знаю, что предпринять. Что думаешь, советник?
— Ну, во-первых, — перевел дух Гена, — фактическое действие заменено логическим. Арман в день перечисления благотворительного взноса находился дома, в Бордо; во-вторых, у Лили никто не нашел сведений о счете. Мы же вместе искали. В-третьих, Папа Римский сменился за это время…
— Ну да, — кивнул Виктор Николаевич, — только это никому не интересно. Думаешь, я не привел все эти аргументы? И Арман из дому ни в тот день, ни позже никуда не уезжал. Так сиднем около Лилечки просидел.
— Так, может, не они? — с надеждой поинтересовался Гена, поплотнее кутаясь в кашемировое пальто. — Слышь, Николаич, не май месяц, поедем, а? Что-то примерз я… Как подумаю, что еще на Север тащиться, хоть плачь.