Дом у воды
Шрифт:
И прогнав прочь душевные метания, Света поискала в косметичке таблетку от головной боли. Но облатка оказалась пустой. Она вышла на кухню, в надежде найти что-то у Гаранина. Но и там нужных лекарств не нашлось.
— Черт, — выругалась она, глядя, как опираясь локтями на кухонный стол, Олеська на каком-то клочке бумаги рисовала дом и девочку, державшую за руки родителей.
— Все образуется, Олеська, — пробурчала она себе под нос. — Нам бы только документы получить!
— А куда мы поедем? — бесхитростно осведомился ребенок.
— Ко
— Там красиво? — полюбопытствовала малышка и, получив утвердительный ответ, запальчиво сообщила: — Знаешь, какая тут летом красота! Мама всегда говорила, что нет прекраснее края.
— Твоя мама права, — согласилась Света. — Но есть и другие красивые места.
— А твой дом тоже стоит у воды? Или рядом с ним большие строения? Мама говорила, что в городах все дома высокие.
— Да, — кивнула Света. — Мой дом тоже построен около воды. Только здесь озеро, а там река. Тебе понравится.
— А у нас по озеру плавает кораблик, — похвасталась девочка.
— И у нас по реке ходят небольшие кораблики и лодочки. А по стене дома вьется плющ. Около берега плавают уточки и лебеди. Вот приедем, возьмем Эжена и отправимся все вместе кататься.
— Ура! — закричала Олеська и захлопала в ладоши.
А Света почувствовала, как от тоски по сыну защемило сердце.
Глава 25
Проглядывая сквозь тучи, низкое пологое солнце, самый великий художник, разрисовало небосклон розово-оранжевыми мазками. От мягкого теплого света снег моментально приобрел синий отлив. Черными статуями застыли кусты, и даже засохшие по осени травинки, словно нарисованные пером, темнели в закатном мареве. Деревья, облепленные снежком, будто укрытые пуховыми платками, походили на невест, кивающих Гаранину в такт ветру.
— Сам себе я господин, — пропел ветер в ушах. — Проживу всю жизнь один!
Арсений отмахнулся от дурацких мыслей, но в голове следом прозвучало:
— И куда на мир не глядь, для меня найдется бл.дь!
Он расхохотался во весь голос, останавливая вездеход, а потом пробормотал себе под нос:
— Никогда сроду стихи не сочинял! А тут накрыло.
А потом оглянулся по сторонам, в зареве уходящего солнца берега и лес показались незнакомыми, и воскликнул не сдержавшись:
— Куда я заехал, твою мать!
По очертаниям берега и солнцу Гаранину удалось сориентироваться. До Лебяжьего оставалось всего ничего.
«Заскочу к бабе Клаве, куплю творога для Олеськи», — решил он, в глубине души ругая себя, что психанул и помчался невесть куда в сумерках. Он оставил Ямаху около дома и, убрав тонкие, одинаково поструганные бревнышки, загораживающие вход, подошел к двери и постучал в окно.
— Есть кто живой?
Маринкина бабка выглянула из-за занавески и затопотала в сенях, открывая ему дверь.
— Тебя, Сенечка, мне сам
— Что случилось, бабКлава? — добродушно осведомился он, глядя в морщинистое лицо и отмечая беспокойство в глазах и поджатые синюшные губы. — Чем помочь?
— Да вот не знаю я, — пожала плечами бабка и принялась хлопотать у печки. Арсений уселся за стол и приготовился ждать. Баба Клава просто так глупости молотить не станет. Если уж обмолвилась о помощи, значит, что-то стряслось. Знать бы что!
Но торопить старуху не имело смысла. Пока сама шестеренками в голове не прокрутит, пока не решит, с какого боку зайти, ничего не скажет. А настаивать или выпытывать толку нет. Рассердится и выгонит своенравная Яга.
Бабка поставила на стол конфеты в старой вазочке, чайник и пакетики с чаем, а потом принесла и сунула под нос Арсению тарелку с большой ватрушкой.
— Шанежки третьего дня пекла, не побрезгуй, — прошелестела одними губами и уселась напротив, чтобы любоваться, как ест большой и сильный мужчина.
Гаранин, понимая, что, вполне возможно, Клавдия Митрофановна отдала ему последнюю шаньгу, отказываться не стал. Обидится старая, потом еще прощения вымаливать. Хватит и ляльки, невесть за что одарившей его сердитым взглядом и отвернувшейся к стене.
«Что нашло?»- мысленно поинтересовался Арсений и, отмахнувшись от грустных думок, пристально глянул на бабу Клаву.
— Так что случилось, Клавдия Митрофановна?
— А случилось, — прошамкала старуха и снова уставилась на него немигающим взглядом. А после, вздохнув, зашептала заговорщицки: — Ты это… Сеня… Тут Павка днем прибегал, говорит, Генка с Петькой совсем умом тронулись. Вроде напились Надиной наливки и с ума сошли. Уверяли его, что леший в тебя вселился и теперь ты повсюду.
— Что? — не понял Гаранин. — Что за чушь?
— Вот и я о том же, — вздохнула баба Клава. — Генка с Петькой сегодня к новым туристам заходили, так один из них прям копия ты. А Павка говорит, что ты с этими нахалами, что Демьянкину хату самовольно отперли, не знаком.
— Нет, — отмахнулся Арсений. — А зачем наши придурки к пришлым сунулись? Водка закончилась?
— А вот не знаю, — хмыкнула старуха. — Люба в Крушинино сестре звонила, так та тебя в это же время около Андрюшкиных ворот видела. А Генка с Петькой уверяют, что беседовали с тобой в
Демьянкиной хате.
— Я и был в Крушинино, — пробормотал Гаранин. — Со Светой и Олеськой. Спроси свою правнучку, она не соврет.
— Да ясное дело, — махнула высушенной рукой бабка. — Только не пойму, что происходит, Сеня. В нечистую силу я не верю. Генке с Петькой мало ли что примерещится по пьяни. А вот зачем они к туристам этим заходили, ума не приложу.
— Я разберусь, баба Клава, — заверил Гаранин. — Не беспокойся, ради бога. Зайду сейчас к пришлым и разузнаю, зачем к ним наши приходили.