Дом в Черёмушках
Шрифт:
Витя и Барбосин отправлялись на трибуны. Витя смотрел состязание, кричал, взбадривал своих игроков. А Барбосин бегал и прыгал. Взбадривал сам себя.
Кошарик на трибуны не ходил. Кролики тоже не ходили. И петух не ходил. Они не выносили шума. Отсиживались в гараже, где вытекал из трубы ручеёк дыма.
Чертёжник Жёлтиков доремонтировал свой новый неремонтированный автомобиль до того, что он начал нуждаться в ремонте: разладилось зажигание, забарахлил карбюратор, в тормозную систему попал
Жёлтикову было стыдно перед Витей, и он продолжал пытаться сам всё наладить и восстановить.
Кошарик переселился из-под его автомобиля снова под грузовик. Переселился потому, что Жёлтиков, занимаясь тормозами, проливал тормозную жидкость. А в этой жидкости был ацетон, который резко пах.
Барбосин окончательно устроился за металлической бочкой, куда впервые спрятался от Кошарика. Ему там нравилось лежать на сене.
Петух кричал теперь очень часто: время шло к весне.
Наведывались мальчишки — интересовались, как чувствуют себя голуби. Скоро они заберут их домой.
Чертёжник Жёлтиков тоже ждал весну, потому что впервые должен был уехать на автомобиле в путешествие. Правда, автомобиль стоял сломанный.
Жёлтикову казалось, что Витя ничего не замечает. Но Витя всё замечал. Однажды сказал:
— Пора привести его в порядок.
Жёлтиков очень обрадовался этим Витиным словам.
Весна.
Свалялся, как старая шерсть, снег. В рощах запахло свежими деревьями. На хоккейном поле расплескались глубокие озёра. С крыши гаража падали капли и стучались в землю — будили её. Солнце отогрело замок, и его больше не надо было греть факелом.
Жёлтикова провожали все — Витя, Мокей Егорович, Кошарик, Барбосин, петух и братцы-кролики.
Витя, как обычно, был в кожаном пальто и без шапки. Торчали светлые, коротко остриженные волосы.
У открытых ворот гаража стоял «ЗИЛ-150». Витя недавно снял с него щётку и ковш. «Москвич», чистый и сверкающий, стоял рядом: в каждом стекле было солнце. Тихо гудел мотор.
Жёлтиков собрался садиться в «Москвич». Витя отмотал сзади с крючьев своего грузовика длинный трос. Сказал:
— Откройте багажник.
Жёлтиков открыл.
Витя положил в багажник трос:
— На всякий случай. Пригодится в дальней дороге.
Чертёжник Жёлтиков хотел сказать что-нибудь очень хорошее и доброе очень хорошему и доброму Вите, но вдруг, не сговариваясь, они просто крепко обнялись.
Вот он — Севка Гусаков!
Я и Катя предупреждаем: не связывайтесь с нашим братом Севкой. Он выдумщик и хитрец. С ним наплачешься. Дедушка говорит, что Севка замешан на потехе.
Да. Для кого потеха, а для меня и Кати совсем наоборот — одни огорчения. Только
Запомните, как выглядит Севка, чтобы сразу узнать и спастись от хитростей. Весь он разноцветный: штаны сине-зелёные, а куртка зелёно-синяя, нос и щёки в рыжих точках, будто сквозь сито на Севку что-то рыжее сыпали, башмаки коричневые, а шнурки в них почему-то белые.
Недавно у соседских ребят вот что произошло, и всё из-за Севки.
Толя и Гога братья. Толя старший брат, Гога младший. Братья остались дома одни и затеяли борьбу. Стукнулись головами. Толе ничего, а Гога набил шишку.
Толя испугался: теперь мать догадается про борьбу и рассердится. Когда они борются, всегда что-нибудь случается. Ваза со стола упадёт, занавески оборвутся, или вдруг стулья опрокинутся. Вот мама и сердится.
И начали братья думать, как шишку вывести. А она очень большая и прямо посредине головы вспухла.
Прикладывали к ней медный таз для варенья, лили из чайника холодную воду. Толя пытался приложить даже ступку, тоже медную, но Гога заупрямился и от ступки отказался. Тогда помазали йодом. Но шишка не прошла, а сделалась ещё заметнее.
Братья призадумались. А Севка тут как тут, разноцветный и хитрый.
Поглядел на Гогу и сказал:
— Надо его к стенке приставить вниз головой.
— Для чего? — удивился Толя.
— Шишка обратно в голову вдавится.
— Сам такое придумал? — недоверчиво спросил Толя.
— Зачем сам, дедушка сказал, — не сморгнув, сочинил Севка. — Он видел, как вы с тазом бегали. Только постоять на голове надо подольше.
Братья взяли подушку, чтобы было мягко стоять, и положили её на пол у стены.
Гога уткнулся в подушку головой, а Толя ухватил его за ноги и приставил к стене.
Стоит Гога на подушке вниз головой. Руки растопырил, о стенку держится.
Толя нагибается, спрашивает:
— Ну как? Вдавливается?
И Севка тоже нагибается, спрашивает:
— Ну как? Вдавливается?
А Гога ничего ответить не может. Красный, пыхтит. Ногами стенку корябает, чтобы не упасть.
И Севка тоже красный. От смеха, конечно. Даже рыжие точки на носу куда-то подевались. Так ему смешно, и такой он красный.
У Севки всегда и на всё готов ответ.
Жили мы летом в пионерском лагере — я, Катя и Севка.
На вечерней линейке старшая вожатая говорит:
— Сегодня три человека влезли в окно пионерской комнаты. Двери для них, очевидно, не существуют. Кто были эти трое? Пусть наберутся мужества и сделают шаг вперёд.
Двое набрались мужества и сделали шаг вперёд.
— Кто третий? — спрашивает вожатая и пристально смотрит на Севку.
Мне Севку в строю не видно. Только его коричневые башмаки видны с белыми шнурками.