Дом в глухом лесу (Северные огни - 2)

Барлоу Джеффри

Покончив с первоочередным делом, они огляделись - и глазам их предстала картина разрушения и разора во всей своей полноте: осколки стекла от зеркал и решетчатых окон, перевернутая мебель, картины и драпировки, покосившиеся или вовсе сорванные с креплений, разбитые фарфоровые вазы, раскиданные повсюду медные тарелки и прочие безделушки, не говоря уже о пятнах крови повсюду вокруг - на полу, на деревянной обшивке, на потолке, на обстановке, на книгах, и покосившихся рамах створных окон, и на решетках, эти окна защищающих.

На полу в дальнем конце комнаты, у сложенного из округлых камней камина, обнаружилась птица; лежала она на груди, голова свернута на сторону, крылья раскинуты. Размаху их оставалось только

дивиться: от края до края они занимали едва ли не три четверти ширины гостиной. Да, Скайлингденская сова была и впрямь гигантом среди птиц.

Мистер Аркрайт осторожно и почтительно приблизился к ней. Будучи ветеринаром по профессии, он, вполне естественно, желал осмотреть окровавленную тушку, но еще более хотелось ему убедиться, жива птица или мертва; тем более что подстрелил сову не кто иной, как он. Внимательно изучив останки, доблестный лучник оглянулся на Марка и заверил его, что искра жизни в птице и впрямь угасла; иначе говоря, удивительное существо испустило дух.

–  Да уж, ночная хищница сражалась до последнего, да только все равно проиграла, - промолвил мистер Аркрайт не без сожаления.

Сквайр окинул взглядом распростертую на полу птицу: голова свернута на сторону, глаза полуоткрыты и слепо смотрят в никуда. В пустых провалах глазниц погас нездешний фосфоресцирующий свет; не осталось ничего - лишь жуткая, застывшая неподвижность смерти. О, что за великая тайна! Вот наконец-то у его ног лежит поверженное создание, ответственное за исчезновение отца много лет назад, - но, как ни странно, сквайр взирал на искалеченный труп безо всякой радости, напротив: леденящий холод тревоги пробирал его до самого сердца.

Это она, бедняжка утопленница. Господи милосердный, не убивай ее!

Вновь поднялась суета: в дом вступил мистер Томас Доггер со своей военно-перпендикулярной выправкой, в сопровождении слуги и викария: сей респектабельный поверенный почитал викария своим другом и конфидантом и счел нужным сходить и привести его к месту событий. Глубоко потрясенный увиденным преподобный джентльмен тут же обратился к доктору Холлу с вопросом, не требуется ли помощь ему и его пациентке - каковую пациентку еще предстояло привести в чувство посредством нюхательной соли и прочих медикаментов, принесенных миссис Симпкинс из аптечки.

Хозяин Проспект-Коттеджа расправил плечи, откашлялся и обвел блестящими, глянцевыми глазками комнату, оценивая Положение Дел в коттедже, который, вплоть до сегодняшнего вечера по крайней мере, был вполне очаровательным домиком: любой джентльмен в таком был бы рад шляпу повесить.

–  Да вы только гляньте!
– воскликнул он, грозно хмурясь при виде разора в sanctum sanctorum* [Святая святых (лат.).] гостиной.
– Вы только гляньте! И какой такой негодяй за это отвечает? Только распоследний эгоист и мерзавец сожжет дом джентльмена, чтобы напугать его жену. Да, в том, что касается имущества, мы небогаты, однако не вовсе беспомощны, нет. Досадно, ужас как досадно! На ремонт уйдет кругленькая сумма. Или я очень сильно заблуждаюсь, или здесь есть все основания для возбуждения судебного преследования на выездной сессии суда...

–  Да ради всего святого, забудьте вы о сутяжничестве хоть на пять минут, Доггер, ваша жена без сознания!
– промолвил доктор Холл, и в голосе его зазвенели непривычные гневные интонации.

–  Как скажете, Эскулап, - фыркнул поверенный, с неприязнью глядя на доктора и словно говоря: "Оставь дверь открытой - псы так и набегут".

Для проформы глянув раз-другой на распростертое тело своей невзрачной толстушки-жены, он возвратился к гостиной и к царящему там беспорядку. Сторонний наблюдатель, возможно, отметил бы, что мистер Доггер порога так и не переступил и всячески старался держаться на почтительном расстоянии от чудовищного окровавленного трупа у камина.

–

 Ларком, - нараспев протянул хозяин и повелитель Проспект-Коттеджа, я сам позабочусь о миссис Доггер, как только она придет в себя благодаря помощи нашего высокоученого викария. А ты займись гостиной: изволь в ней прибраться, да смотри, как следует! Поэнергичнее, друг мой, поэнергичнее! Смой кровь, приведи в порядок мебель и ковры; да, и еще оконные стекла и зеркало пусть заменят. И убери вот это... это... словом, что бы уж это ни было.

Желтая шевелюра Ларкома дернулась вверх-вниз, а глаза при виде разора в гостиной превратились в круглые блюдца. Но едва осознав все величие поставленной перед ним задачи, слуга тут же скис; поджатые губы его беззвучно шептали: он, мистер Ларком, не холуй и не раб!

Преподобного мистера Скаттергуда последние события тоже изрядно потрясли. Викарий скользнул взглядом по гостиной, увидел распростертую на полу сову и с первого же взгляда по расцветке узнал в ней то самое существо, что угрожало его жене, протискиваясь в окно будуара.

–  Так что сам видишь, если бы ты покончил с ней прямо здесь, дома, так тебе бы теперь и отлучаться не пришлось, и миссис Доггер не пострадала бы так, - объявила прелестная Дина мужу по возвращении.
– Опять твоя мягкотелость сослужила тебе дурную службу. Как ты только умудрился дожить до таких лет при полном отсутствии хребта, для меня просто загадка. Иногда мне кажется, что терпеть такое в обязанности жены вообще не входит.

–  Да, любовь моя, - вздохнул викарий, натягивая ночной колпак.

Глава 16

КОНЕЦ И НАЧАЛО

Миссис Доггер пришла-таки в сознание - собрала воедино те немногие мозги, что есть, как заметил ее супруг, - и теперь, спустя несколько дней после трагического происшествия, отдыхала и набиралась сил в уединении своей чистенькой спаленки. Хотя физически ей явно стало лучше и больная даже немного поела, она по-прежнему ни словом не отвечала мистеру Доггеру на все его вопросы. Вопросов было два, и оба касались местонахождения зеленого чая, этой любимой составляющей меню поверенного, каковой напиток миссис Доггер обычно заваривала для мужа дважды в день и которого он в рот не брал со времен досадного инцидента. Возможно, миссис Доггер просто упрямилась: ведь ее респектабельный супруг удрал из дома в момент опасности, бросил ее в беде, покинул ее, оставил - а вот слугу Ларкома забрал с собою.

Возможно, что и так.

Дни сонно перетекали из настоящего в прошлое, но вот однажды утром миссис Доггер поднялась с постели в положенное время, пытаясь, видимо, вернуться к привычному распорядку, немного посовещалась с Ларкомом на темы, касающиеся дома и сада, и сколько-то времени провела в кухне, где наконец взялась за приготовление мужниного чая. Миссис Симпкинс отлично видела, что список ингредиентов для этого чая изрядно подрос и теперь выходит далеко за пределы простого сочетания трав, листьев и специй, что вплоть до сегодняшнего дня служили основой для напитка: пресловутый список пополнился целым набором необычных субстанций. Часть их хозяйка поручила Ларкому принести из аптеки мистера Бинкса, а некие корешки и цветы были позаимствованы из обширного сада Проспект-Коттеджа; и ничего из этого миссис Симпкинс (что пыталась не совать нос в чужие дела, хотя в маленькой кухоньке это не так-то просто) не опознала как ингредиенты какой бы то ни было известной ей разновидности чая. Трудясь над составом, миссис Доггер красноречиво уверяла слугу и управляющего, а также и кухарку, что добавочные приправы несказанно улучшат качество напитка. Это откровение явилось ей во сне; по крайней мере так она утверждала. Миссис Симпкинс, особа от природы вороватая, позволила себе усомниться в истинности заявления, однако ж перечить хозяйке не смела ни в этом, ни в любом другом вопросе, равно как и Ларком.